Ворота были закрыты на длинный металлический засов, оттащив его, левой рукой надавливая на раскатывающиеся створки, в правой приподнято он держал пистолет, неотрывно оглядываясь в сторону будки, в освещенном окошке мелькнула тень, но никто не вышел; не отрывая глаз от дверей будки, он, вернувшись, вновь запрыгнул в кабину, мотор натужно взревел, машина, разгоняясь, дернула с места, ворота остались позади. Дорога уходила во тьму, при свете фар видя путь, он, приглядевшись, увидел впереди огни деревеньки, далее чернела стена леса с едва различимым просветом посередине. Машину тряхнуло в колдобине, бедро Наташи притиснулось к нему; словно получив заряд от нее, телесно ощутив ее присутствие, он, не боясь, прибавил скорость, дорога чуть повернула, деревня осталась справа, стена деревьев стремительно наплывала на них и впустила в себя, дорога потянулась через лес.

Гоня машину на предельной скорости, чтобы с гарантией оторваться от возможного преследования, он едва не промахнул шедшее поперечно широкое шоссе, затормозив в последнюю секунду, не зная, в какую сторону поворачивать на Минск, налево или направо, он огляделся в поисках указателя, указателя не было; сквозь шум двигателя прорезался гудок электровоза, открыв дверь и высунувшись, чтобы лучше понять, откуда доносится шум поезда, он прислушался. Грохотало где-то впереди, значит, поворачивать надо было направо, вырулив на шоссе, он выжал газ снова. Отделаться от боеголовки надо было как можно быстрее, увидев дорожку, уходящую вправо, он свернул туда; остановив машину у какого-то полуразрушенного домика, он, открыв салон, подтащил сумку, открыл мини-кейс с ножовками и тут же механически закрыл его – ножовок в кейсе не было, единственная часть его снаряжения, представлявшая хоть какую-то ценность в повседневном обиходе, была взята кем-то, без стеллитовых ножовок он не мог перепилить погнутые стержни и вытащить блок, это значило, что боеголовку надо было увозить полностью. Вновь кинувшись за руль, с трудом крутанувшись, он вернул машину на дорогу. Вибрация и скорость притупляли ощущения только что случившегося, понимая, что, пока они гонят, ему легче будет отрешиться и все обдумать, стараясь соображать так же быстро, как неслась машина, он прикидывал, что ему сейчас нужно было делать. Ракета тряслась у них за спиной в салоне, первая фаза задания была выполнена, теоретически теперь он мог гнать машину до самой Москвы, раздавая взятки гаишникам, но те, кто захватил его сегодня, наверняка имели связи в органах, а значит, возможность перехвата машины на первом же милицейском посту. Машину следовало бросать, едва доехав до Минска, и выбираться другим способом; самолет не подходил, как и любой вид транспорта, требующий регистрации, оставалось ехать поездом, причем не покупая билетов по паспорту, а нелегально, дав взятку проводнику. Головная часть ракеты без металлического корпуса тянула килограмм на семьдесят, это значило, что он вполне мог дотащить ее до поезда, отдав свою сумку Наташе; если бы боеголовка была хоть как-то упакована, можно было бы гнать машину до вокзала немедленно, но в таком виде, в котором она была сейчас, ее нельзя было показывать никому, следовало где-то остановиться и упаковать ее, чтобы она хоть как-то могла сойти за ручную кладь. Лучше всего было бы сделать это у Наташи, но к ней ехать было нельзя; дойдя до этого пункта, он понял, что ехать придется, если дома у нее остались какие-то документы; словно почувствовав, что он думает о ней, она шевельнулась. Инстинктивно тронув ее коленом, он на секунду повернулся к ней.