«Газель» стояла на том же месте у подъезда, со склонившегося над ней дерева на крышу ее упало несколько листьев. Втолкнув боеголовку в салон, открыв капот и вновь закоротив клеммы, он включил двигатель; покинув затененный двор, миновав арку, они вырулили на залитую солнцем улицу; со вчерашнего дня помня карту, держа в памяти путь к вокзалу, он вывел машину в правый ряд; сверяясь по табличкам, машинально прикидывая в уме по минутам все то, что им предстояло сделать на вокзале, он вел машину мимо череды искрящихся на солнце витрин; разгладив на коленях платье, кажется только сейчас наконец проснувшись, Наташа торопливо оглядывалась, узнавая путь. Вдруг затихнув, словно приведенная в растерянность внезапно пришедшей мыслью, желая, но не решаясь сказать, она коротко повернулась к нему:

– Мы сейчас на вокзал едем?

– Да. – Что-то почувствовав в ее голосе, он повернулся к ней: – А что?

Борясь с собой, словно чувствуя свою вину перед ним, она потерянно подняла на него глаза:

– Мне нужно домой. Забрать кое-что.

– Документы?

– Нет, у меня паспорт с собой.

– А что тогда?

Секунду помешкав, с обреченной решимостью, она вновь подняла глаза на него:

– У меня там кролики.

– Кто?

– Кролики. Кузя и Киса. Я не могу их оставить.

– Ты ж говорила, у тебя котенок.

– Котенок тоже, но котенка я могу Струйской оставить, он ей нравится, она сама просила, а кроликов никто не возьмет, их не на кого оставить, они у меня давно, за ними надо уметь ухаживать, они пропадут без меня.

– Они у тебя прямо в квартире живут?

– Да. Даже без клетки, прямо по квартире бегают.

– Тебе в квартире нельзя появляться, они знают твой адрес, либо в самой квартире, либо в подъезде могут тебя сторожить.

– Я думала об этом. Я Струйскую пошлю, ключи ей дам, у нее сумка есть большая спортивная, на молнии, она в сумке кроликов вынесет. Ее ж они не знают, мало ли зачем она в подъезд заходит.

– Если только они не у самой квартиры.

– Ну, может, не у самой. – Взволнованно, почти со слезами она повернулась к нему: – Сереж, я не могу Кузю с Кисой бросить.