Труфанов сказал Иванову:

– Показывайте.

Борис Ермолаевич направился в глубь галереи, за ним пошли остальные. Скоро они оказались в большом помещении, уставленном стеллажами.

– Где? – спросил Труфанов.

Борис Ермолаевич указал на крайний стеллаж.

Василий Дмитриевич подошел и налег на него плечом.

– Не в ту сторону! – Иванов взялся за стойку и легко сдвинул стеллаж в сторону с частью стены величиной с небольшие ворота. – Прошу… – Он зашел внутрь и включил свет. Раздался его изумленный возглас.

Дайнека заскочила следом и оказалась в помещении размером с большой физкультурный зал. Оно было уставлено стеллажами, которые ломились от предметов разной величины и формы. Полки стеллажей заполняли коробки, рулоны, мешки, какие-то канделябры, вазы и мраморные головы. На полу стояли ящики, маркированные латинской буквой и трехзначным числом.

Труфанов присвистнул.

– Здорово же Роеву пришлось потрудиться…

Арзамасцев попытался поднять один ящик.

– Внутри что-то есть. – Он окинул взглядом другие. – Видать, не влезли в вагон.

Дайнека заметила:

– По крайней мере, теперь вы знаете, почему у электропогрузчиков разряжались аккумуляторы. И привидения здесь ни при чем.

Один из строгих мужчин, сопровождавших Труфанова, взял со стеллажа рулон и развернул его. Это была картина. На ней – зеленая рожа с выпученными глазами и красным побритым черепом.

– Гадость какая! – сказал он брезгливо.

Дайнека подошла и прочитала в нижнем углу картины:

– Пи-кас-со…

Другой строгий мужчина снял со стеллажа коробку из пенопласта, но, услышав имя художника, выронил ее из своих рук. Коробка упала на пол и раскололась. Из нее посыпались ювелирные украшения.

Труфанов прошелся по хранилищу: