Облава должна была состояться завтра в восемь часов утра, а общий сбор был назначен на стадионе в 7.30.

Вечером ко мне заглянула тетя Нора. Когда по телевидению сообщили о том, что леса закрыты для посещения, а местных жителей просят оставаться дома до особого распоряжения, Машка ужасно перепугалась и теперь сидела в комнате, с куклой в обнимку и отказывалась есть.

— Посидел бы ты у нас, что ли, — попросила соседка, — все-таки мужчина в доме. И мне спокойней будет.

Я согласился и устроился в гостиной, пока Нора Петровна кормила и укладывала в спальне перепуганного ребенка.

— Не хочет спать, — пожаловалась соседка, — и поела совсем чуть-чуть, словно птичка поклевала.

— Отдайте ей на растерзание коробку печенья, — ответил я, — она от страха все слопает.

— И правда, — всплеснула руками тетя Нора, — и морса клюквенного ей налью.

Меня тоже напоили морсом и угостили блинами со сметаной.

— А ты завтра на облаву пойдешь? — спросил соседка.

— Не знаю, — сказал я, — у меня и оружия нет, а вот Лидский собирается. Он оказывается охотник.

— И ты с ним сходи.

— Схожу, — согласился я, — разве только за кампанию.

Тетя Нора вышла из комнаты, чем-то погромыхала в кладовке и вернулась с ружьем на перевес. Это была старая горизонталка отечественного производства.

— Муж мой покупал давным-давно, — сказала соседка, — вот и пригодилась.

Она заботливо протерла стволы кухонным полотенцем и протянула мне оружие.

И патроны есть, — сказала она, — где-то в серванте лежат, сейчас найду.

Ружье было старое, но в хорошем состоянии. По моей просьбе тетя Нора раздобыла у соседа немного автомобильного масла и выдала мне несколько ненужных в хозяйстве тряпочек. Вместе с патронами отыскался и шомпол.

Машка съела все печенье и вышла к нам. Она с интересом смотрела, как я чищу двустволку.

— Видишь, — сказал я, — теперь бояться нечего. Если волк к нам заявится, я его застрелю.

Девочка посмотрела на меня с испугом, кивнула и пошла спать.