Вместо ответа Сашка расстегнул куртку и показал, подвешенный к поясу, туристский топорик.

Полицейский вздохнул.

— Ну вот что, господа, в облаве Вы участвовать не будете. Останетесь здесь, парк охранять.

— Но, позвольте, — Коля попробовал переубедить участкового, но тот не стал его слушать.

— Все из-за Вас клоуны несчастные, — ворчал Лидский, бросая на нас недовольные взгляды, — и черт тебя дернул топор ему показать.

— Коля, — сказал Петров, — поезжай с остальными, а мы с Витей здесь подождем.

Он достал из кармана фляжку.

— У меня и коньяк есть, так что скучать не будем.

— Точно, — поддакнул я, — иди оборотня убивай, а нам и здесь хорошо.

— Дураки, — буркнул доктор.

К облаве привлекли не всех, многих, порядком выпивших граждан, отправили по домам. На поле осталось четверо охотников, которые сказали, что пойдут к высоковольтке стрелять по банкам, они позвали и нас, но мы отказались. У Сашки в рюкзаке оказался сыр, шоколад и одноразовые стаканчики. Мы разлили коньяк и выпили.

В парке и во дворе, который отсюда был хорошо виден, было пусто. Жители соблюдали указания городских властей и сидели по домам.

Со стороны леса раздались выстрелы.

— Теперь точно всех бездомных дворняг перестреляют, — с сожалением сказал Петров.

— Жалко барбосов, — согласился Лидский.

— Вы на похороны пойдете? — спросил Сашка.

Я с удивлением уставился на него.

— На какие похороны?

— Как, на какие? — удивился Петров, — последняя жертва оборотня — Пашка Грушин. Послезавтра хоронят.

Я присвистнул.