* * *

«Дети.

Они голые. Грязные. От них пахнет.

Но это они. Это Марко и Елена.

В их комнате стоит ужасный запах, они тощие и щурятся на свет, лежа в уголке среди своих испражнений. Они не видят меня, но вот они, в моей тени».

Малин опускается на колени. Грязь и запах ее не волнуют. Их не существует. А вот дети существуют.

Она проползает несколько метров, отделяющих ее от двух фигур.

– Ты – Марко? А ты, должно быть, Елена?

Картинки на стенах. Странные картинки мелками. Фигурки. Словно загадочный, неземной язык, привезенный сюда на космическом корабле из отдаленного будущего.

– Все хорошо, – шепчет она детям, обнимая их, ощущая тепло их тел. – Все хорошо, Марко и Елена. Вам больше не надо ничего бояться.

И тут она слышит голос, угадывает четыре белых птичьих крылышка, трепещущие над ее головой.

«Мы тоже больше не боимся», – шепчут птички, и Малин прижимает детей к себе, ощущая биение пульса в их живых телах. Но в этот момент тиканье в комнате, через которую она прошла к детям, сменяется звонком. Малин не хочет отпускать детей, хочет окружить их любовью, но надо заняться этим звонком.

Она берет детей на руки, выносит из комнаты. Немыслимо оставить их здесь даже на секунду.

В углу – большой белый ящик. Малин отпускает детей, и те кричат. Она падает на колени, подползает к ящику и открывает его.

Пятьдесят пять.

Пятьдесят четыре.

Провода и прозрачные металлические трубки. Цифровой часовой механизм с цифрами, динамик, из которого несется звонок… Дети замирают за спиной у Малин.

Взрывчатка.

Килограммов десять. Капсюль.

Пятьдесят.