— Мне трудно спорить, я не знаток.

— Думаешь, я знаток? — засмеялся Иван Васильевич. — Поневоле начнёшь кое в чем разбираться, когда тебя это окружает. — И неожиданно спросил: — Кстати, ты не можешь достать набор цветных японских фломастеров? Может, кто из знакомых бывает за границей?

Я хотел сказать: только бывший муж моей будущей жены…

— Нет.

— Жаль. Отличная, говорят, вещь для набросков. Особенно на холоде. Мама увлеклась зимним пейзажем. — На его лице промелькнула извинительная улыбка. — Видишь, что теперь меня занимает?

— Это огромный мир, — сказал я многозначительно.

Но Иван Васильевич понял не так:

— Не говори! Достать хорошие кисти, холст, заказать нужный багет… Одним словом, серьёзное мероприятие.

Бывший зампрокурора задумался. Мне начало казаться, что ничего путного из нашей встречи не выйдет. Его мысли совсем о другом. Какое там убийство, какое следствие…

Иван Васильевич поднялся:

— Ну пот что. Чувствую, разговор будет большой. Пойдём-ка на кухню, чайку попьём. И спокойненько потолкуем. — Потом добавил, словно перед кем-то оправдываясь: — Не маленький, приеду на два-три часа позже…

На кухне мы разговорились по-настоящему.

— Сомнительно, стоило ли приплетать к убийству Залесской Данилова-Савчука, — сказал он, выслушав до конца.

— Почему же. Он подозревается в убийстве, ведёт себя странным образом…

— Естественно. Человек скрывается, боится своей собственной тени.

— Исчез на следующий день…

— Элементарно сдрейфил. В деревне что-то случилось.

И он дал тягу. Свистните посреди улицы в милицейский свисток. Кто попытается скрыться? Преступник. Хотя, может быть, совершил преступление десять лет назад. Это и, довод.

— Он бывал у Залесских…

— Ну и что? Голубчик мой, представь себе ситуацию: