К точке приблизилась баба в рваной душегрейке.

-На что валенки меняешь? – обратилась она к Киркорову.

-Я здесь хозяин! - выкрикнул Карлуша. – Цыган на барахолку не пробрался. Здесь только его кореш.

-Ну и где он?

-Вроде бы у ворот терся, - нетерпеливо отозвался Карлуша, рассматривая принесенные бабой железки. – Идите же. Работать мешаете.

       За чугунными прутьями ворот виднелись крутые затылки автоматчиков. Автоматчики курили, надо полагать, содержимое портсигара Киркорова. Красноватое солнце уже коснулось кромки каменной чаши. Гул толпы стал заметно тише, многие торгаши закруглялись, упаковывая вещи в баулы.

-Цыгана ищете?

Он подошел тихо, как кошка: молодой, стройный и … смазливый. Не помню, когда последний раз я употреблял это слово, думая о каком-либо человеке. Кореш Цыгана был похож на женщину: чистая кожа, припухлые красные губы, длинные светлые волосы. Одет в узкие джинсы, вызывающе подчеркивающие выпуклость паха; короткую кожаную куртку с изображением ангела на груди.

-Цыгана ищем, - ответил Снегирь.

-Я отведу вас к нему, - юноша протянул мне руку. – Вадим.

-Андрей, - глуховато отозвался я, но руку пожал. Она была твердой и холодной.

Вадим представился и моим спутникам – значит, они видят его впервые.

Автоматчики отворили ворота.

-На выход.

Вереница торгашей и менял потянулась со стадиона. Мы, к счастью, оказались в первых рядах, иначе нам не покинуть барахолку до утра.

Началась метель: природе как будто не терпелось скрыть следы муравьиного копошения людей, как и в те времена, когда люди были здесь хозяевами.

Вадим пружинисто шел впереди.