За молчаливым леском открылась пустая улица – два ряда покалеченных многоэтажек.

-Эй, - окликнул провожатого Снегирь, беспокойно озираясь. – Далеко топать-то?

-Уже близко.

Через пару сотен метров перед нами улеглось шоссе, горбящееся ржавыми автомобилями. Вадим двинулся наперерез к виднеющимся за снежною пеленой зданиям, отдаленно напоминающим паруса. В Пустоши я не видел ничего подобного…

Дома соединяла каменная кишка, на крыше которой, - пеньки-буквы – «АЭРОВОКЗАЛ».

Вадим – и мы следом - нырнули в черную пасть входа. Дальше – турникеты, вроде тех, что в метро.

Сначала я увидел три красноватых мигающих глаза: три костра пылали неподалеку от расположенных широким полукругом конусовидных шатров. Затем - широкое ровное поле, самолеты, нюхающие пропеллерами воздух. И уже напоследок – темные фигуры, сидящие у костров.

-Ходынка, - прошептал Снегирь. Что-то в его голосе мне не понравилось...

Мы подходили к ближайшему шатру и навстречу нам поднимались люди. Вспомнилась Москва-товарная, мародеры: этот, как его, Шевченко, со своими сподручными. Те тоже сидели, сгорбившись, у костра, ловя тепло, грея жратву. Время костров, эра костров…

Явственно послышался звон передергиваемых затворов.

-Кто, б…дь?

Голос! - сразу и не понять, человек сказал или прорычал зверь. Шесть либо семь стволов уставились на нас, вызывая холодок под сердцем.

-Вадим, – кто-то у костра узнал провожатого.

Стволы опустились.

Лица, сверкают белки глаз.

-У себя? – спросил Вадим бородача с серьгой в ухе. Тот кивнул, исподлобья поглядывая на нас. В руках у бородача – ружье с красивым деревянным прикладом.

-Сюда.

Вадим, наклонившись, проник в шатер.

-Цыган, - окликнул он темноту. Что-то щелкнуло, запахло бензином. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, провода от которой змеились к клеммам урчащего генератора.

С соломенного тюфяка поднялся мужик, слегка похожий на Вадима. Такая же кукольность, лощеный блеск кожи, глаза навыкате. Вот только он был лыс, и во взгляде читалась усталость.