– Он опять сильно повредил ногу. Ему самому было бы туда не добраться.

– Ты возила его в Девон?

– Да, Мэтт, я возила его в…

– Так вот почему ты отказалась приехать вчера? Потому что возила…

– Да нет же, Мэтт!

Отшвырнув газету, он встал и решительно вышел из комнаты.

Робин стало дурно. Она оглянулась на дверь, которую он не то чтобы захлопнул, но затворил со стуком, отчего отец шевельнулся и забормотал во сне, а лабрадор проснулся.

– Не ходи за ним, – посоветовала ей мать, не отрываясь от экрана.

Робин в отчаянии развернулась к ней:

– Корморану необходимо было попасть в Девон, но он не мог с одной ногой вести машину…

– Передо мной не нужно оправдываться, – сказала миссис Эллакотт.

– Но Мэтью думает, я соврала, когда сказала, что не смогу приехать за сутки.

– А на самом деле? – спросила мать, впившись глазами в Майкла Фэнкорта. – Лежать, Рауэнтри, не загораживай.

– Ну, если первым классом, то могла бы, – призналась Робин; лабрадор зевнул, потянулся и устроился на коврике, – только у меня уже был куплен билет на сидячий ночной поезд.

– Мэтт постоянно сокрушается, как ты потеряла в деньгах, отказавшись от работы в отделе кадров, – сказала мать, глядя на экран. – Мне думалось, он сейчас похвалит тебя за такую экономию. Все, молчок, мне нужно послушать про месть.

Ведущий пытался сформулировать вопрос:

– Но в том, что касается женщин, вы не всегда… современные нормы, так называемая политкорректность… Прежде всего я имею в виду ваше утверждение, что писатели-женщины…

– Сколько можно! – Фэнкорт хлопнул себя по коленям (да так, что ведущий заметно вздрогнул). – Да, я утверждал, что крупнейшие писательницы, практически все без исключения, были бездетны. Это факт. И еще я утверждал, что женщины, в силу врожденного стремления опекать, не способны безраздельно отдаваться творчеству, а значит, создавать серьезную литературу. Я не собираюсь отказываться от своих слов. Я оперирую фактами.