Желтушное лицо усохло, как прошлогоднее яблоко, кожа обтягивала скулы, под которыми темнели впалые щеки. На висках появились залысины, жидкие пряди крысиными хвостами свисали вдоль длинных ушей, каждую мочку украшал серебряный тоннель. Так и застыли эти двое: Страйк, не к месту элегантный в своем итальянском костюме, и пропахший крэком Уиттекер, таращивший золотистые глаза священника-еретика из-под дряблых век. Страйк затруднялся определить, сколько прошло времени, но в голове у него пронеслась вереница четких рассуждений.

Если Уиттекер и в самом деле убийца, он, возможно, запаниковал, но не слишком удивился этой встрече. Если же он не убивал, столкновение со Страйком у дверей фургона должно было повергнуть его в шок. Однако Уиттекер никогда не реагировал как все. В любой обстановке он напускал на себя невозмутимость и всезнание.

Через некоторое время Уиттекер отреагировал, и Страйк понял, что другой реакции быть не могло. Обнажив гнилые зубы, тот просто ухмыльнулся, и Страйка мгновенно захлестнула ненависть двадцатилетней давности, смешанная с желанием двинуть Уиттекеру по морде.

– Вот так встреча, – спокойно протянул Уиттекер. – Сержант Шерлок, мать твою, Холмс.

Он отвернулся; под жидкими прядями Страйк заметил розовый скальп и позлорадствовал, что Уиттекер лысеет. Убогий мудила. Так ему и надо.

– Банджо! – окликнул Уиттекер последнего из трех дружков, уже взявшегося за ручку двери. – Тащи ее сюда!

Его ухмылка оставалась надменной, хотя безумный взгляд метался между Страйком, фургоном и пабом. Грязные пальцы сжались в кулаки. При всей своей напускной безмятежности он задергался. Почему он не спросил, что тут делает Страйк? Или уже знал?

Приятель, которого Уиттекер назвал Банджо, появился из паба, ведя Стефани за хилое запястье. В свободной руке она сжимала белый аптечный пакет, ослепительно чистый по контрасту с поношенной, засаленной одежонкой и грязным тряпьем Банджо. На шее у нее прыгала золотая цепочка.

– Ты что?.. Куда?.. – скулила Стефани, не понимая, что происходит.

Банджо поставил ее рядом с Уиттекером.

– Сбегай за пивом, – приказал Уиттекер, и Банджо послушно зашаркал обратно в паб.

Уиттекер обхватил рукой тонкую шею Стефани, и та посмотрела на него с раболепным обожанием, видя в нем, как в свое время Леда, нечто магическое, совершенно недоступное Страйку. Уиттекер сжал пальцы на девичьей шее, да так, что кожа под ними побелела, и начал трясти – незаметно для постороннего взгляда, но достаточно сильно, чтобы на лице у Стефани отразился смертельный ужас.