Теперь она была не из тех, кто лежит в кровати и таращится на постер Destiny’s Child. К этому возврата не было.

Никто не понимал ее настойчивого желания остаться в Лондоне, но она не готова была объяснять. Сарафан, который был на ней в момент нападения, Робин выбросила. Когда она запихивала его в пакет с мусором, на кухню вошла Линда.

– Дурацкая тряпка, – сказала Робин, поймав материнский взгляд. – Это послужит мне уроком. Наружным наблюдением не занимаются в длинном платье.

Разговаривала она самоуверенно. Я вернусь к работе. Это временные трудности.

– Тебе нельзя нагружать руку, – напомнила ей мать, игнорируя скрытый вызов. – Врач сказал, надо давать ей отдых и держать в горизонтальном положении:

Ни Мэтью, ни Линда не стремились читать газетные отчеты о состоянии дела, а она тянулась к любым публикациям с маниакальной настойчивостью. Карвер запретил разглашать ее имя. Говорил, что хочет оградить ее от назойливости прессы, но они со Страйком подозревали другое: он боялся, что постоянное присутствие Страйка в репортажах придаст публикациям дополнительную остроту: снова Карвер против Страйка.

– Если честно, – сказал Страйк по телефону (она старалась звонить ему не чаще раза в день), – эта мышиная возня никого не интересует. И никак не поможет поймать этого гада.

Робин промолчала. Она лежала на их с Мэтью кровати, обложившись газетами, которые покупала, невзирая на протесты Линды и Мэтью. Перед ней был разворот «Миррор», где уже в который раз печатались рядком фотографии пяти предполагаемых жертв Шеклуэллского Потрошителя. Шестое изображение – черный силуэт женской головы и шеи по плечи – намекало на Робин. Подпись под силуэтом гласила: «26-летняя конторская служащая, выжила». Особое внимание уделялось тому, что «26-летняя конторская служащая» сумела опрыскать нападавшего несмываемым красным спреем. Одна женщина, офицер полиции в отставке, особо похвалила потерпевшую за такую предусмотрительность, а на обороте был помещен отдельный материал о тревожных кнопках.

– Ты действительно забросил это дело? – спросила Робин Страйка.

– Вопрос не так ставится. – Робин слышала, как он расхаживает по офису, и всей душой стремилась туда, пусть хотя бы заваривать чай и отвечать на электронные сообщения. – Я оставляю это на усмотрение полиции. Серийный убийца – не наш профиль, Робин. И так было всегда.

Робин изучала изможденное лицо еще одной выжившей. «Лайла Монктон, проститутка». Лайла тоже знала, как звучит дыхание этого борова. Лайле он отрезал пальцы; Робин отделалась шрамом от кисти до локтя. Мозг гневно жужжал в черепной коробке. Даже совестно, что она так дешево отделалась.