Пронзительный голос Чуда все еще буравил барабанные перепонки:

– Я тебе не верю. Если у тебя ночная работа, деньги где? Нет… Я с кем разговариваю?.. Нет… никуда ты больше не пойдешь…

Залепил ей пощечину. Понятно, этого нельзя было делать: ее искаженное ужасом лицо до сих пор не давало ему покоя: глаза расширились от потрясения, рука схватилась за щеку, на бледной коже наливались кровью отметины от пальцев.

А нечего. Сама виновата. За последние две недели она его совсем довела, вот он и не сдержался. Вернувшись домой с красными чернилами в глазах, он притворился, будто у него аллергия, но не получил от этой змеи ни капли сочувствия. Еще и бухтела: где был? И впервые потребовала деньги – он же якобы халтуру нашел и похвалялся, что зарабатывает. Раньше они с парнями подворовывали, но в последнее время он всего себя посвятил охоте.

Чудо притащило в дом какую-то газетенку со статьей о Шеклуэллском Потрошителе: дескать, у него, вероятно, теперь вокруг глаз красные чернильные пятна. Газету он сжег в саду, но кто мешает Чуду прочесть в любом другом месте. Позавчера он заметил, что Чудо как-то странно на него смотрит. На самом деле она не дура, далеко не дура; неужели начала догадываться? Эта тревога была ему совершенно некстати, тем более что неудачное покушение на Секретутку обернулось для него почти унижением.

Слежка за Секретуткой потеряла всякий смысл – та ушла от Страйка с концами. Эту новость он прочел в интернет-кафе, куда порой заходил на часок скоротать время, просто чтобы не возвращаться к Чуду. Оставалось утешаться тем, что его тесак нагнал на нее страху, что у нее на всю жизнь останется – его стараниями – длинный шрам от кисти до локтя, но это все полумеры.

Долгие месяцы тщательной подготовки должны были привести к тому, чтобы замарать Страйка убийством, бросить на него тень подозрения. Первым делом связать его с убийством той тупой сучонки, жаждавшей ампутации, чтобы полиция вытрясла из него всю душу, а публика-дура решила, что дыма без огня не бывает. Далее, убить его Секретутку. Пусть бы потом отмазывался. Пусть бы попробовал уковылять от ответственности. Пусть бы попробовал остаться после этого знаменитым сыщиком.

Но этот ублюдок выкрутился. В прессе ни словом не упоминались письма, в частности то, которое он старательно написал от имени Келси, чтобы сделать Страйка подозреваемым номер один. Так ведь нет: пресса, наоборот, спелась с этим гадом, утаила имя Секретутки, не обмолвилась, что та связана со Страйком.

По-видимому, резонно было бы на этом остановиться… да вот только остановиться он не мог. Слишком далеко зашел. Никогда прежде он не строил планы с такой тщательностью, с какой просчитывал уничтожение Страйка. Этот жирный хромой урод уже начал искать замену Секретутке, поспешил дать объявление – короче, ничем не напоминал неудачника, оставшегося не у дел.