– Завтра в десять у меня будет с тобой разговор, – продолжил Чизуэлл. – Только не в офисе. А в квартире на Эбери-стрит.

Он отвернулся, но, немного поразмыслив, опять повернулся к напарникам-детективам.

– И вы тоже будьте любезны присутствовать, – желчно обратился он к Робин.

Стоя бок о бок, Робин и Страйк наблюдали, как министр неуклюже поднимается по лестнице.

– Мы уволены? – прошептала Робин.

– Как пить дать, – ответил Страйк, который немного оклемался, но едва стоял на ногах от боли.

– Корморан, а что было на том плакате? – поинтересовалась Робин.

Молча пропустив даму в персикового цвета шифоне, Страйк тихо проговорил:

– Чизуэлл, болтающийся в петле, а под ним гора мертвых детей. Но была в этой композиции одна закавыка.

– Какая?

– Детишки – все чернокожие.

Страйк вытер нос ладонью и потянулся в карман за сигаретой, но вовремя вспомнил, где находится, и тут же опустил руку.

– Послушай, если эта особа, Элспет, будет здесь, постарайся разузнать, что ей известно насчет Уинна. Это очень поможет отстоять наш итоговый гонорар.

– Хорошо, – ответила Робин. – Кстати, у тебя затылок все еще кровоточит.

Страйк безуспешно попытался вытереть голову салфетками, прихваченными из автомобиля, и заковылял вверх по лестнице рядом с Робин.

– Сегодня нас не должны видеть вместе, – проинструктировал он, когда, переступив порог, они оказались под янтарно-пурпурно-золотым сводом. – На Эбери-стрит, возле дома Чизуэлла, есть кафе. Встречаемся там завтра в девять утра: погибать – так с музыкой. Ну, давай вперед.

Когда Робин уже сделала несколько шагов в сторону внушительной парадной лестницы, Страйк сказал:

– Кстати, шикарное платье.

33

33