— Посмотрите сюда, сэр…

— Вы можете сделать заявление…

— Еще один снимок, синьор…

Джордж Прескотт, следовавший за Александром по пятам, терпеливо отгонял назойливых папарацци.

— Никаких комментариев, — твердо повторял он каждому. — Никаких комментариев.

Охранники оттеснили толпу, позволив Александру с Джорджем пройти в здание. Они быстро прошагали к скоростному лифту и поднялись на восемнадцатый этаж, где состоялась срочная встреча руководителей местного отделения корпорации с представителями итальянского правительства, которым не терпелось отмежеваться от какого-либо участия в финансовой катастрофе, постигшей компанию Манетти. Александр обратился к Джорджу:

— Сколько у нас осталось времени?

— Еще около часа, — сказал Джордж, посмотрев на часы. — Мы приехали рано.

Александр нахмурился.

— Я буду у себя в кабинете. Позвони, когда все соберутся.

— Хорошо. — Джордж проводил Александра озабоченным взглядом. После вести о самоубийстве Манетти его друга было не узнать. Газеты по всему миру трубили о его причастности к гибели Манетти, хотя — Джордж это прекрасно понимал — Александр не имел к этому ни малейшего отношения. Джордж видел, что его друг искренне переживает по поводу случившегося, поэтому решил, что лучше оставить его в покое. Тем более, что знал лучше кого бы то ни было: в такие минуты к Александру лучше не подступаться.

Стоя перед зеркалом, Донателла Манетти поправила кружевную вуаль на черной шляпке с широкими полями. Она чувствовала себя настолько опустошенной, словно часть её умерла вместе с любимым отцом. И теперь, глядя на себя в зеркало, она видела перед собой незнакомку. Какую-то странную женщину, старше её самой лет на двадцать. Женщину с больными, измученными глазами, женщину, на долю которой выпало много страданий и боли. Замороженные губы, которым, казалось, неведом не только смех, но даже обычная улыбка. Нет, даже в шутку не скажешь, что это лицо принадлежит женщине, едва перешагнувшей порог двадцати лет.

Вдруг ей взбрела в голову строчка из Библии: «Око за око…». Настолько кстати, что Донателла принялась повторять её вновь и вновь, нараспев, словно заклинание: «Око за око… око за око…». Но хватит ли этого? — спросила она себя. «Нет!» — завопила в ответ её истерзанная душа. «Александр дорого заплатит мне за тебя, папочка!» — поклялась Донателла.

Пресса превратила похороны Карло Манетти в настоящий шабаш. Словно изголодавшиеся стервятники, фотографы и репортеры окружили Донателлу, которая жалась к своей спутнице, Люке Агретти, как перепуганный ребенок. Папарацци буквально роились вокруг нее, наживаясь на её горе, без конца ослепляя осиротевшую девушку вспышками фотокамер. Тщетно Донателла отворачивалась от них, закрывала глаза — все это было бесполезно. Наконец, не выдержав, она обрушила на фотографов свой гнев, осыпав их проклятиями и потребовав, чтобы её оставили в покое.