– Но куда ты меня ведешь? Ведь выход в другой стороне…

– Здесь тоже есть выход, я сам разбирал стену, еще в прошлом году.

Она шла за ним спотыкаясь, пока они не вышли на свежий воздух.

Была ночь. Зименков усадил ее на скамейку.

– Отдышитесь, Юлия Александровна… Сейчас позвоним кому-нибудь из ваших, пусть за вами приедут.

– А ты?

– А мне надо уезжать из города.

– Ты спас мне жизнь. Но скажи, как ты оказался в подвале? Ты знал?..

– Конечно, знал. Он сам велел мне прийти. Он не любил делать черную работу. Мне надо было убрать потом труп и отвезти его в парк.

– Значит, у тебя есть машина?

– Есть, но не хотелось бы сейчас появляться в ней на пустынных дорогах… Ведь я же весь в крови…

– Скажи, но зачем ты тогда взял на себя вину и сказал, что убил Сашу? – Юля дрожа, прижалась к Зименкову. Ей казалось, что из-за стука зубов он не понял вопроса, как вдруг услышала:

– Я был ему должен. Если бы я не сделал так, как он меня просил, Ломов убил бы меня. Сам или чужими руками.

– А что за деньги-то?

– Они подбросили мне наркотики, Сырцов подстроил так, чтобы меня взяли, а Ломов – он сосед мой, правда, бывший, когда еще Казариным был, – вроде бы выкупил меня у Сырцова… Ну и меня отпустили. А я за это должен был отрабатывать у Казарина. То есть у Ломова. Я бы лучше умер, чем видеть все это и хоронить девчонок… Я конченый человек, я ведь тоже без кокаина не могу…

– Скажи, Зименков, значит, и ты бывал в квартире Германа Соболева?

– Не просто бывал… Я жил там, убирался, мыл посуду, стирал простыни, ухаживал за всеми, подавал еду, готовил… Я же кондитер…

– Выходит, ты и у Ломова на квартире бывал?

– Да живу я – и там, и там, где скажут…

– А торт, такой большой, с подушками и кровью, ты делал?