«В 1936-м покончил с собой руководитель секретной лаборатории клеточной терапии Никонов А.Л. Он выбросился из окна своего кабинета, не оставив никакой записки».

«В 1936-м покончил с собой руководитель секретной лаборатории клеточной терапии Никонов А.Л. Он выбросился из окна своего кабинета, не оставив никакой записки».

— Катя, прекрати ёрзать, — произнёс строгий голос, — сиди смирно, смотри в окошко.

Но девочка опять смотрела на Соню.

— Я умею делать язык трубочкой. Вот!

— Класс! — сказала Соня. — Я так не могу.

— А ты попробуй. Хочешь научу? Если, конечно, у тебя язык подходящий. Ну-ка, покажи!

— Катя, оставь тётю в покое! — Из-за передней спинки выглянула пожилая дама и посмотрела на Соню. — Извините, пожалуйста.

— Что вы, все нормально, — улыбнулась Соня.

— А ты какую книжку читаешь? — спросила девочка.

— Катя! — грозно крикнула дама, и ребёнок тут же спрятался.

«Лабораторию курировал майор ОГПУ Агапкин Ф.Ф., он имел высшее медицинское образование, до революции был ассистентом профессора Свешникова М.В. После самоубийства Никонова сотрудников лаборатории стали арестовывать одного за другим. К 1938 году все они, от докторов наук до простых лаборантов, были расстреляны. Никаких документов не сохранилось. Майор Агапкин был переведён на другую работу, дальнейшая его судьба неизвестна».

«Лабораторию курировал майор ОГПУ Агапкин Ф.Ф., он имел высшее медицинское образование, до революции был ассистентом профессора Свешникова М.В. После самоубийства Никонова сотрудников лаборатории стали арестовывать одного за другим. К 1938 году все они, от докторов наук до простых лаборантов, были расстреляны. Никаких документов не сохранилось. Майор Агапкин был переведён на другую работу, дальнейшая его судьба неизвестна».

Самолёт мягко оторвался от земли. Соня захлопнула книгу, стала смотреть в иллюминатор, как уходит вниз Москва, в снегу, в ночных огнях. Где-то там, между ровными цепочками фонарей, едет по трассе её старый голубой «Фольксваген», за рулём мама, рядом Нолик. Тёмные пятна подмосковных полей, лесов, там, на Долгопрудненском кладбище, свежая папина могила. А сам он где?

Могила — очевидность. Холм, колышек с жестяной табличкой, через год, когда осядет земля, можно поставить памятник, мраморную доску.

«Я не верю, что человеческая жизнь начинается и заканчивается в границах физиологических функций организма. Я знаю, что смерти нет. Я никому не собираюсь это доказывать, и никто не докажет мне обратное».

«Я не верю, что человеческая жизнь начинается и заканчивается в границах физиологических функций организма. Я знаю, что смерти нет. Я никому не собираюсь это доказывать, и никто не докажет мне обратное».