— Бедный мальчик, он совсем запутался. Вы знаете, кто тому виной, вы сами чуть не стали жертвой мошенника, — Белкин не назвал имени, взглянул в глаза Федору Фёдоровичу быстро и пристально.

— Но последним своим поступком Володя сполна искупил прошлые ошибки. Вы догадываетесь, о чём я?

— Не совсем, — признался Агапкин.

— В тяжёлый и ответственный момент он обратился именно к вам. Не важно, что двигало им. Главное — результат. Вы спасли жизнь моей дочери и внучки. Думаю, не надо слов, чтобы понять, как я вам благодарен. Я знаю, что вы нуждаетесь в средствах. Назовите любую сумму.

Федор покраснел и даже вспотел. С деньгами у него правда было плохо. Госпитального жалованья едва хватало на жизнь, а цены росли с каждым днём. Новые штиблеты, брюки, тёплое пальто, приличные рубашки, нижнее бельё, золотые часики с браслеткой для Тани, у неё ведь тоже именины. Агапкин ясно представил, как купил бы все это прямо сегодня, здесь недалеко, на Арбате. Но вдруг, неожиданно для самого себя, произнёс:

— Благодарю вас, Матвей Леонидович. Вы ничего мне не должны.

Брови Белкина едва заметно дрогнули.

— Разве вы не нуждаетесь в средствах? Не стесняйтесь, вы честно заработали свой гонорар.

— Да, — кивнул Агапкин, — я не богат. Но врачи суеверны. Брать деньги за роды — дурная примета.

Белкин несколько секунд молча, внимательно разглядывал его, наконец улыбнулся, уже совсем по-новому, без тени снисходительности, как равному, и даже поза его в кресле стала свободнее, расслабленнее.

— Достойный ответ. Весьма достойный. Иного я и не ждал. Как продвигаются опыты Михаила Владимировича?

— Очень медленно.

— Вы принимаете в них участие?

— Да. Но я только помощник, ассистент. Далеко не всё мне известно, многого я понять не могу.

— И не надо, — Белкин ласково улыбнулся, — у вас иная миссия: быть рядом с Михаилом Владимировичем, по возможности оберегать его от жизненных невзгод, от навязчивого любопытства профанов. Грядут тяжёлые времена, такие люди, как профессор Свешников, для нас бесценны.

Для кого «для нас», Белкин не уточнил. Но Федор и так понял.

С тех пор они встречались часто. Агапкин узнал, что Володю с восемнадцати лет готовили к посвящению в ложу «Нарцисс». Но он был слишком молод. Ему предстояло ждать не менее трёх лет, чтобы стать всего лишь учеником. А хотелось большего, хотелось всего сразу. Нетерпение и болезненное самолюбие привели его в лапы отступника Худолея.

— Значит, моё посвящение считается недействительным? — спросил Агапкин.

— Да. Вам придётся все начинать сначала, если, конечно, вы хотите.