— Это что? Гроза? — спросил профессор. — Разве бывают грозы в конце октября? Вам не кажется, что-то происходит? Смотрите, вон броневики едут, и все туда, к Кремлю.

— Пойдёмте скорей домой, — сказал Агапкин и взял его под руку, — не знаю, что происходит, но на улице небезопасно.

Дальше шли молча. В подъезде было темно и холодно. Лифт давно не работал.

— Федор, вы имели в виду кого-то конкретно, когда сказали о дальновидных и сильных людях, — вдруг спросил профессор. — Кто-то обращался к вам с предложениями?

— Ко мне? Ну что вы! Если бы и обратились, то к вам.

Они вошли в тёмную тихую квартиру. Света не было.

— Хочется горячего чаю, — прошептал профессор, — но все спят. Жаль будить.

— Я согрею воду на примусе, — предложил Агапкин.

— Не уверен, что остался керосин.

— Есть. Я вчера достал пару бутылей. Идёмте на кухню, там тепло.

— Кажется, везде одинаково холодно. А ведь скоро ноябрь, начнутся морозы. Интересно, топить будут? Послушайте. Опять там грохочет. Это ведь никакой не гром, это пушки.

— Вероятно, да. Не стоит сегодня Андрюше ходить в гимназию, а Тане на курсы.

— Не стоит, — эхом отозвался профессор и слегка вздрогнул от очередного раската.

Огонёк примуса весело запрыгал, Агапкин достал из буфета сахар, две ржаные лепёшки.

— Михаил Владимирович, я хотел вас спросить. Как вы думаете, почему все три мои крысы погибли, а выжила только та, четвёртая, которой вы влили препарат? Это ведь был тот же раствор, из одной склянки. Что я сделал не так?

— Вы испугались червя, — профессор улыбнулся и покачал головой, — или он вас испугался. Ко мне они привыкли, а с вами встретились впервые.

— Странно, — Агапкин нахмурился, — у вас нет других объяснений?

— Нет. И пока не может быть. Мои тоже не все выживали. Какая разница, кто вводит препарат? Всё зависит от организма самого животного. Нравится он паразиту или не нравится. В этом дело. Смотрите, вода закипела.

Агапкин заварил свежий чай. От очередного раската вздрогнул и чуть не ошпарил руки.

— Я всё пытаюсь проследить историю нашей твари, — продолжал профессор, — знаете, этот дом напротив очень старый, он был построен в конце восемнадцатого века, уцелел при пожаре 1812 года. Когда-то в нём обитал странный человек, Никита Семёнович Короб. Этнограф, историк, путешественник. Дважды он предпринял длительные экспедиции на восточную окраину России, в Вуду-Шамбальские степи. Он вёл там раскопки на развалинах святилища древнего божества Сонорха, Хозяина времени. Существует миф, что жрецы Сонорха жили по двести, триста лет. Во время второй экспедиции Коробу удалось раскопать древнее захоронение. Кажется, никаких кладов, золота, драгоценных камней он не нашёл. Только черепки и кости.