Князь радостно засмеялся, хлопнул в ладоши.

— Молодец, правильно! Только Кобой он стал позже. Тогда его звали Сосо.

— Вы знали его в детстве?

— И в детстве, и в юности, и теперь знаю.

— С ним вы тоже играли в шахматы?

— Нет.

— Почему? Он плохой игрок?

Князь глухо рассмеялся, потрепал Федора по плечу.

— Сосо тебе не нравится. Тебе никто из них не нравится. Но ты им служишь.

— Я лечу Ленина. Я врач. Так сложилось, что он стал моим пациентом. Когда ему плохо и нужна помощь, я не думаю о том, что он вождь. Просто выполняю свою работу.

— А если станет плохо Сосо и помощь понадобится ему, тоже выполнишь свою работу?

— Да, конечно.

— Молодец. Честно выполнять свою работу — это почти свобода. Во всяком случае, это правильный выбор, добровольный и сознательный. А теперь тебе надо поспать. Ты слабый совсем. Вставать рано, день впереди тяжелый.

Федор не возражал. Ушел в купе. Князь остался курить в коридоре.

Растянувшись на мягком диване, Федор подумал, что князь вряд ли даст возможность ему поговорить наедине с доктором Крафтом. Отделаться от него будет нелегко.

«Куда он лезет? Зачем всюду сует свой нос? Кажется, ему заплатили достаточно, чтобы он выполнял работу без лишних вопросов. И вообще он очень утомительный человек».

Федор почти уснул, когда князь вошел в купе. Сквозь стук колес слышалась тихая возня, скрип дивана, какое-то монотонное невнятное бормотание.

— Омма не пад ме гумм… омма аввалукед швары пад…

«Молится он, что ли?» — подумал Федор. Череда непонятных звуков иногда причудливо складывалась в слова.

— Омма не пад лукед… Профессор Свешников воспитал хорошего ученика. Дисипулус ин коннивус.