– Дверь комнаты Алекса всегда заперта. Двое вооруженных телохранителей находятся при нем внутри, третий дежурит снаружи. И те, кто внутри, не откроют засов, если их коллега в коридоре не скажет, что все чисто.

– Один снаружи, двое внутри, – повторил Максим, почесал в затылке и выругался по-русски. «Сложности, сплошные сложности, – думал он. – Казалось бы, вот он я – проник в дом, имею здесь сообщницу, а задача от этого нисколько не упрощается. Почему мне не везет так, как тем парням в Сараево? Зачем я сам оказался как бы членом этой семьи?» Но, посмотрев на Шарлотту, понял, что нисколько не сожалеет об этом.

– В чем дело? – спросила она, перехватив его взгляд.

– Ни в чем. Просто знай: как бы все ни обернулось, я очень рад, что обрел тебя.

– Я тоже. Но что ты собираешься делать с Алексом?

– Ты сможешь начертить план дома?

Шарлотта скривила недовольную гримасу.

– Могу попытаться.

– Ты же должна хорошо его знать, проведя здесь почти всю жизнь.

– Верно. Например, эту часть особняка я знаю отлично, но есть места, куда я вообще ни разу не заглядывала. В спальню дворецкого, в комнату экономки, в подвалы, в помещение над кухней, где хранят муку и прочие припасы…

– Сделай что сможешь. Мне нужна отдельная схема каждого этажа.

Среди своих детских сокровищ Шарлотта нашла лист бумаги, карандаш и присела у низенького столика.

Максим съел еще один сандвич и запил его остатками молока. Шарлотте потребовалось время, чтобы принести еду, потому что в коридоре долго возились с уборкой горничные. Он ел и наблюдал, как она рисует, постоянно хмурясь и покусывая кончик карандаша. А потом заметил:

– Это только кажется легким делом, пока сам не попробуешь.

Порывшись в пенале, она разыскала ластик и теперь часто им пользовалась. А Максиму бросилась в глаза ее способность проводить совершенно четкие прямые линии, не прибегая к линейке. Вид рисующей дочери тронул его до глубины души. Она, должно быть, провела в классе несколько лет, рисуя сначала домики, потом маму и «папу», позже – карту Европы, листья английских деревьев, пейзажи зимнего парка… Счастливчик Уолден видел ее такой много раз.

– А почему ты сменила одежду? – спросил Максим.

– О, так уж у нас заведено. Мы все время переодеваемся. Практически для каждого часа существует специальная одежда. К ужину можно оголить плечи, но не дай Бог выйти так к ленчу. Опять-таки, к ужину полагается корсет, а пить чай можно и без него. На улицу нельзя показаться в домашнем платье. Шерстяные чулки годятся для библиотеки, но не для утренней гостиной. Ты себе представить не можешь, сколько таких правил мне пришлось заучить!