— Показывайте.

Офицер в форме младшего лейтенанта милиции, видимо участковый уполномоченный из местного отделения, пошел вперед. За ним двинулась вся группа.

Метрах в десяти от кустов на земле лежал мотоцикл.

—Откуда? — спросил Байдалов.

— Мой,— пояснил младший лейтенант.— Я приказал чабанам дальше него в кустарник не заходить. Но тут уже много следов натоптано. Мне ведь сообщили о трупе с ближайшей фермы...

Из-под кустов, над которыми возвышался скрюченный дубок, виднелись ноги, обутые в красные туфли.

— Здесь он...— проговорил младший лейтенант, хотя и так было ясно.

Несколько минут все не решались подойти и стояли молча, словно отдавая дань памяти погибшего. Потом Байдалов заговорил сразу изменившимся, грубоватым, с хрипотцой, голосом:

— Начнем, товарищи. Вы, Илья Андреевич, с Рыбочкиным обследуйте местность вокруг, а мы с доктором Толоконниковым осмотрим труп...

Он повернулся к Тимонину:

— Останьтесь с нами, старший лейтенант.

Борис кивнул головой. Бледный, подавленный, он не мог выговорить ни одного слова и с завистью наблюдал, как привычно распоряжался Байдалов.

— Пригласите понятых,— сказал капитан, обращаясь к участковому.

— Они уже здесь.

— Тогда приступим к делу.

Сразу за первым кустом, возле дубка, оказалась небольшая поляна с примятой травой. Здесь и лежал труп лицом вниз. Голубая, в клетку, рубашка с засученными рукавами, черные брюки. На левой руке, вытянутой вперед как будто для упора,— часы. Казалось, человек пытался встать, но так и не смог, силы покинули его, и он упал на прижатую к груди правую руку...

Тимонин не мог долго смотреть на это до боли знакомое, когда-то сильное, а сейчас беспомощно согнутое тело, на красные туфли со стоптанными каблуками. Его слегка тошнило. Он отвернулся, достал папиросу.

После фотографирования труп перевернули на спину, и капитан Байдалов удивленно свистнул: в правой руке убитый сжимал пистолет «ТТ».

— Самоубийство?! — громко спросил Толоконников.

На его голос подошли Гаевой, участковый уполномоченный, Гигиев с овчаркой.