— Да, врагам не должно быть пощады. Но нельзя допускать также никакого беззакония. Это как будто ясно. Но вы не можете представить себе, товарищ Вахидов, сколько нарушений закона обнаружил я уже в первые дни своей работы здесь. А кто же заинтересован в том, чтобы напрасно тревожить, обижать честных советских людей? Вот я хотел показать вам дело, возбужденное по решению исполкома…

Мехман вэял принесенную с собой папку и протянул ее Вахидову. Чем больше перелистывал Вахидов страницы, тем более жестким становился его взгляд.

— Эге, наш Кямилов любит крутые повороты. — Вахидов спросил: — Разве вы еще не знакомы с ним? Нет? Сейчас я вас познакомлю…

Услышав, что его просят зайти в районный комитет партии, Кямилов собрал документы и телеграммы, разбросанные на столе, и завернул все это в старую газету. Он снова вызвал секретаря, но старый курьер, весь вспотевший от тщетных поисков Саррафзаде, тоже куда-то исчез.

Кямилов недовольно покачал головой. Нижняя губа его оттопыривалась, обнажая оскал зубов.

— Видишь, следователь, — сказал он Муртузу Муртузову, который сидел в бессильной позе, будто прилип к стулу. — Видишь, какой этот Саррафзаде халатный?

Муртузов с трудом поднял уныло опущенную голову, но все же подтвердил:

— Точно так, вы правы. Саррафзаде ужасно халатный человек. Сколько раз, когда вы его искали, я сам повсюду ловил его, ругал, наставлял, говорил: будь, будь человеком, Саррафзаде. Ведь товарищ Кямилов ничего не жалеет для тебя, не переступай границы. Тем более, что, если вдуматься в твое прошлое, ты немного подозрительный элемент. Цени доброту своего покровителя, под тенью которого ты живешь спокойно. Души не жалей для него. Но, повидимому, что-то неладно с мозгами у этого человека, другой бы уже профессором стал, работая под вашим руководством. Да чтобы я сдох, если это неправда, самое меньшее профессором стал бы!

— Ладно, ладно, хватит трубить, — отмахнулся Кямилов. — Оба вы стоите друг друга.

— Я, конечно, тоже немного туповат.

— Два сапога — пара. Вы как родные братья. Грохочете нардами так, что весь район из-за вас готов переселиться на новое место…

— Я и сам уже несколько раз говорил: Саррафзаде, будь человеком, не стучи так, не поднимай грохот, с тобой невозможно спокойно играть — голова трещит… Но у него это как болезнь: не может играть, не стуча.

— Оба вы одинаковы, — с презрением сказал Кямилов и потряс рукой, показывая два поднятых вверх пальца… — Вы как неразлучные сестры. Только один из вас смахивает на юную красавицу, а другой на сморщенную старую деву…