Гроб с телом Василия занесли на кладбище Сергей, Якуб Панасович, Таджитдин Касымович и Абдулла. Они осторожно поставили его под двумя молоденькими чинарами, застывшими у свежей глубокой ямы.

К гробу, поддерживаемые женщинами, подошли Пелагея Федоровна и Рийя. Пелагея Федоровна склонилась над трупом Василия, Рийя выпрямилась и замерла, словно прислушивалась к разноголосому шуму толпы, заполнявшей кладбище. Не изменила она позы и тогда, когда был открыт траурный митинг.

…Сергей выступил после Таджитдина Касымовича и Кати.

У него было бледное тревожное лицо. Он не спускал глаз о Василия и говорил тихо, о трудом шевеля запекшимися губами. Если бы его спросили в это время, как он здесь оказался, ему бы стоило больших трудов ответить на этот вопрос. В его голове со вчерашнего дня беспрерывно звучало только одно слово: «Опоздал!» Что бы он ни делал, где бы ни был, с кем бы ни говорил, оно заглушало все и доводило его до отчаяния.

Василий не опоздал, когда он, участковый Голиков, очутился лицом к лицу с четырьмя вооруженными преступниками. Василий протянул ему, Голикову, руку помощи, когда он не мог разобраться в собственных чувствах. Василий всегда был рядом в самые трудные минуты. Он не считался ни с чем и часто рисковал, защищая жизнь других.

Каким же подлецом оказался он, Сергей Голиков! Он не сумел вовремя остановить руку убийцы! У него не хватило смелости отказаться писать никому не нужный отчет для Абдурахманова! Как же он теперь будет смотреть в глаза окружающим? Простят ли его когда-нибудь Рийя и Пелагея Федоровна? Простит ли он когда-нибудь себя за смерть своего лучшего друга? Сумеет ли вынести все это?

Сергей стоял у ямы и, глядя на Василия, говорил, словно разговаривал с ним, стараясь заглушить все возрастающий шум в голове: «Опоздал! Опоздал!

Опоздал! Опоздал!»

- Прощай, Василий! Ты уже никогда никого не увидишь и не услышишь. Убили мы тебя, знали, что Депринцев может совершить преступление, но боялись привлечь его к уголовной ответственности. Не находили состава преступления.

Сергей умолк, словно задохнулся, не в силах избавиться от предательского комка, застрявшего в горле, затем быстро отстегнул от кителя медаль «За охрану общественного порядка», которую дали ему за десятилетнюю безупречную службу в милиции и, сойдя с трибуны, положил ее в гроб.

- Прими, Василий, от всего сердца, - еле слышно проговорил он. - Мы никогда не забудем тебя. О жене и матери не беспокойся… Прощай!

Как только Сергей поднялся, как к гробу из толпы протискался невысокий седой старик и, перекрестившись, положил на грудь Василия георгиевский крест.