Закончив монолог, директор неловко извлек из кармана пиджака носовой платок и, перехватив его в правую руку, утер со лба пот. Лишь теперь Чистова заметила, что левая кисть его руки не разгибается, имея, как говорят невропатологи, вид «когтистой лапы».

— Простите… это у вас с войны?..

— Да, с фронта, — ответил директор. — После ранения. Неврит локтевого нерва… Ну, а насчет сигнализации мы, конечно, крепко виноваты и вину признаем. Это уж наша русская беспечность… головотяпство…

Чистова вздохнула.

— Ну, хорошо, — сказала она. — Давайте теперь закончим формальную часть…

Она быстро заполнила лицевую страницу протокола: фамилия, имя, отчество, год и место рождения, образование и специальность, место работы, должность и т. д., и, наконец, улыбаясь, словно понимая нелепость своего вопроса, спросила:

— Судимы?

И уже начав писать: «Не су…», вдруг услышала:

— Да. Судим.

Чистова удивленно взглянула на директора. Он назвал статью УК, по которой был осужден, но Чистовой эта статья того — военных лет — уголовного кодекса ни о чем не говорила, хотя она наморщила лоб, стараясь припомнить университетский курс по истории советского уголовного права.

Видите ли, — с трудом произнес директор, — это было давно, в конце войны… Я тогда вернулся с фронта по ранению и был назначен заведующим детским домом в Малой Кунде…

5

5

Редозубов не был посвящен во все тайны розыска. Его посылали то в одно, то в другое место, поручали кого-то найти и опросить, причем опросы, как правило, и отдаленно не касались кражи на пушной базе и вообще каких-либо мехов; чаще всего требовалось лишь установить, где был и что делал такой-то и такой-то в такое-то время, при этом не обязательно имелась в виду та ночь, когда похитили шкурки.

Были задания и посложнее, но и они выглядели случайными и эпизодическими и, конечно, не могли дать общего представления о полной картине розыска.

И все остальные — участковые и инспектора ОУР — тоже куда-то уходили и что-то делали; надолго исчез Костик, время от времени давая о себе знать телефонными звонками; и только Шабалин редко отлучался из своего длинного узкого кабинета, часами анализируя бесчисленные справки о проделанной работе и беседуя с различными людьми. Сюда огромным потоком стекалась информация, полного объема которой Редозубов не мог себе и вообразить, но догадывался, что розыск идет интенсивно и широким фронтом.

Так, вернувшись однажды с задания, он застал у Шабалина инспектора ОБХСС Падерина, комментировавшего список скорняков-любителей и иных граждан, так или иначе причастных (хотя бы и в прошлом) к выделке мехов и изготовлению изделий из них. В другой раз начальник паспортного стола капитан Филатова выкладывала Шабалину свои соображения по поводу жителей поселка, выехавших из района после происшествия на пушной базе госпромхоза.