— А-а, — сказал старик. — Лидера нет.

— Лидера нет, — согласился Шабалин. — Маху я тогда дал…

Старик повторил:

— Лидера нет.

— Да черт с ним, с Лидером! — сказал Шабалин. — Не о нем речь.

— Не об нем? — сказал старик. — А об ком же?

— Ты что? — удивился Шабалин. — Пьяный, что ли?

— Да нет, — ответил старик. — Давно уж живу без подогрева… Но Лидера нет.

10

10

Во второй раз Игорь встретил ее далеко не случайно. Он свернул в пыльный, застроенный старыми домами тупиковый переулок и, проехав метров пятьдесят, остановился, выбрав зеленый бугорок на обочине рядом с деревянным тротуаром. С этой точки он хорошо видел покосившееся двухэтажное здание, обшитое голубыми плашками в виде «елочки». В здании, стоявшем в самом конце переулка, раньше помещался весь комбинат бытового обслуживания, теперь же располагалась лишь пошивочная мастерская, возглавляемая бессменным Липатием Львовичем Ветцелем.

Был уже самый конец августа. Игорю до начала занятий в школе оставалось всего два дня; и вот в эти последние дни, чего в прежние годы не случалось, установилась такая духота, что на озере вновь возобновились купания. Правда, теперь семь километров до озера приходилось преодолевать пешком по лесной тропинке: единственную лесовозную дорогу, по которой можно было туда проехать, перекрыли шлагбаумом со сторожем — дорогу готовили к зимней эксплуатации.

Он взглянул на свои электронные часы и понял, что приехал рано: было лишь 17.10, а рабочий день в мастер-скоп заканчивался в шесть. Лучше всего, как подсказывал разум, развернуться и сгонять куда-нибудь на полчаса, вместо того, чтобы торчать здесь на бугре, на виду у всего переулка. Но уехать он не мог, до боли в глазах вглядываясь в покосившееся здание с заколоченными горбылем лоджиями. Из мастерской выходили какие-то люди; все они спустя несколько минут, проходя мимо, пялились на Игоря и на его мотоцикл. Знакомых среди них, правда, пока не попадалось, но стоять здесь, на всеобщем обозрении, все равно было невыносимо. К нему уже приглядывались, подойдя к калиткам, жители близлежащих домов. К тому же нещадно, даже к вечеру, пекло солнце.

Он снял шлем и кожаную тужурку, сунул их под фартук в коляску и, перейдя на противоположную сторону переулка, сел на ветхую скамеечку подле чьего-то палисадника в тени старой рябины. Но отсюда он не видел двери мастерской. И хотя он прекрасно понимал, что приехал рано и что иной дороги из переулка нет, теперь стало невыносимо сидеть в кутке и не видеть, кто выходит из покосившегося двухэтажного здания… Он вновь взглянул на часы. Прошла всего лишь минута.