— Эх, да ежели б я зрячий был, разве ж продал? Ни в жисть! Сам бы ездил сюда, на огороде трудился. Участок ведь — тридцать соток! А вода здесь какая… Ключевая! Ты не гляди, что колодец рядом, не поленись под горушку спуститься, холоднющая в роднике там — зубы ломит. Прет, как нарзан, из-под земли. — Он помолчал и отер рукавом рубахи взопревший лоб. — Ежели б Федька хоть летом наезжал сюда по выходным, я б свою половину ему даром отписал. Все же как-никак родились мы здесь; отец да мать с братьями на погосте в землю опущены. Да что говорить… Укропник он! — сказал в сердцах Андрей Ефимович.

— Укропник? — засмеялся Альберт.

— Это я брата Федьку так прозываю. Дом от тещи у него в деревне на Десне: выращивает цветы, рассаду, петрушку-моркушку… Продает на базаре. А ведь работает в Подольске на электромеханическом заводе, слесарь-инструментальщик высшего разряда. Три сотенных в месяц замолачивает. Хоть и родной брат, а за мелочность недолюбливаю его.

— Зато помогает выполнению Продовольственной программы, — заметил дипломатично Альберт.

— Да уж! — хмыкнул саркастически слепой. — У него своя программа — личная. Деньгу копит. Не говорю уж про «Жигули», а небольшой реактивный самолет в точности мог бы купить. Ну да каждому, как говорится, свое… — Он прислушался к отдельному звону ботала за рекой, где пастух гнал по скошенным жнивьям стадо, повертел головой из стороны в сторону, словно встревоженный чем-то, и неожиданно спросил: — Иннокентий Иванович, ты где?

— Я здесь, здесь, — откликнулся тот и заспешил к нему семенящей походкой от крыльца, где еще раз оглядывал придирчиво веранду и крышу, постукивал для проверки по доскам порога. — Кровлю смотрел. Шифер положен прямо на стропила или поверх старого железа? — спросил он с оттенком робости в голосе.

— В крыше, значит, тоже сумлеваешься? — дрогнули брови у Андрея Ефимовича. — Сейчас и ей устроим проверку. — Он вскочил с неожиданным проворством и стал шарить руками по земле, отыскивая топор. — Никола! — крикнул он. — Ну-ка приволоки сюда из сарая лестницу.

— Да отличная кровля, бросьте вы. Зря! — веско сказал Альберт.

— Хорошая кровля, вижу и нисколько в этом не сомневаюсь, я просто так спросил, — оправдывался, забегая впереди слепого, Иннокентий Иванович и растопырил комично при этом руки. Он уже сожалел о столь неосторожно сорвавшемся у него вопросе. — Ну что вы, ей-богу, за человек!.. Слова нельзя сказать. Ведь я покупатель, могу же просто из любопытства поинтересоваться. Беру дом, беру! Согласен!

— Нет, ты уж проверь, — решительно отстранял его слепой. — Твое законное право. Тебе здесь жить. У нас, у Черемисиных, все без обмана…