— Но меня ведь могли и не найти, я мог лежать там, в лесу, до самой зимы, — с неопровержимой убедительностью и каким-то болезненным ликованием продолжал Василий Петрович. — Тело мое изгрызли бы звери, расклевали птицы, а кости, мои кости, измытые дождями, талым снегом, смешались бы с землей и поросли травой. Анатолий, я теперь твой вечный должник. Чем мне отблагодарить тебя, я и ума не приложу, — поднял на Тольку глаза с дрожавшими в них отблесками костра Василий Петрович. — Все, что у меня есть, принадлежит тебе. Хочешь — бери мою машину, жену, палатку, — с какой-то гримасой душевной усталости махнул он рукой. — Ты герой, Анатолий, ты чудесный парняга. Просто счастье, что ты ушел в лес от городской жизни. Ты правильно сделал. Я и сам бы ушел в лес и работал рядом с тобой плечом к плечу. К черту министерство, к черту должность и высокий оклад. Разве встретишь у нас в министерстве таких ребят, как ты? У тебя золотое сердце, Анатолий, ты святой. Никакой ты не алкаш. Алкаши такими не бывают, я знаю. Ты нарочно оговорил передо мной себя. Не знаю только зачем. Маша, поцелуй его. Маша, я хочу, чтобы ты это сделала. Если бы не он — ты была бы вдовой.

— Ну что ты городишь, ты пьян и не соображаешь, что несешь, — обиженно отвернулась Мария Владимировна.

— Да, я пьян. И что из этого? Ты, Маша, ровно ничего не поняла. У тебя бедное воображение. Ну что ты без меня, что бы ты делала без меня с двумя детьми? Ну дали бы за меня пенсию в министерства, а замуж ты бы уже не вышла. Старенькая ты уже, Маша. Никто бы тебя не взял.

— Не волнуйся, — рассердилась Мария Владимировна. — Взяли бы, и еще как.

— Взяли бы? Это кто же? Может, у тебя уже кто на примете есть? Видишь, Анатолий, вот она, женская верность, вот когда узнаешь цену женской верности. Может, мне и вправду остаться с тобой в лесу, Анатолий, и идет все к чертовой матери? Возьмешь меня в напарники?

— Да будет вам, Василий Петрович, — смущенно улыбался порядком уже захмелевший Толька. — Что вам делать в лесу?

— Что мне делать в лесу? — встрепенулся Василий Петрович. — Мне необходимо согнать жир с души. Да-да, мне необходимо согнать жир с души. Сегодня я многое понял. Я, брат, зажирел душой. Я сегодня ужасно перепугался. Мне сейчас стыдно собственного страха, Анатолий. Я никогда ничего не боялся. А ты — один с этой саблей на медведя и даже не дрогнул. Как я низок перед тобой, Анатолий. Ведь я подвергал твою жизнь опасности, когда кинулся тебе под ноги. Тебе меня жалко сейчас, да? Я жалкий трус, министерская крыса, вот кто я. А ты не испугался, такие, как ты…