— М-да… — задумался Кабаков.

— А шахты-то брошенные на что? — спросил Иннокентий. — Ни одна собака не учует…

— Толково, — похвалил Кабаков. — Вот и займитесь этим, как поедите. Ты, ты… — Он ткнул пальцем сначала в Желудка, потом в Куклима, помедлил и показал на Стахеева. — И ты.

Когда сверху по шесту журавля спустился Стахеев, Желудок зацепил край бадьи за проржавевший костыль, торчавший из стены шурфа. Посмотрев вверх на голубой кругляшок неба, сказал:

— Метров десять, а то и пятнадцать будет.

Под ногами у него лежала целая охапка факелов из бересты. Взяв один из них и запалив, Желудок распорядился:

— Ты, мент, держись за мной и неси пару факелов, а Куклим с лопатами сзади пойдет.

И двинулся в глубь штрека, отходившего от шурфа.

Шли медленно, то и дело оглядывая ветхий крепеж. Кое-где стойка обрушилась и проход был полузасыпан породой. В нескольких местах обнаружили обширные пазухи над переплетением горизонтальных балок.

Штрек неожиданно оборвался, и троица очутилась в новом шурфе. Желудок задрал голову и сказал:

— А тут журавля не видать, не выберешься.

Эхо его голоса заметалось по подземелью. В темноте зашуршала обвалившаяся порода.

Бандит невольно втянул голову в плечи и приглушенным голосом произнес:

— Не орать! Видите, что творится. Едва держится.

Осмотрелись. Из нового шурфа в разные стороны расходились еще три штрека.

— Давайте сюда заглянем, — Желудок кивнул головой на одно из темных пятен, зиявших в стене. И первым шагнул в проход.

Они прошли около полусотни метров и уперлись в стену. В ней была выдолблена ниша — след давней попытки углубить шурф. Рядом валялся большой деревянный щит. Куклим поднял его и приложил к нише.

— Гля, как нарочно пригоняли.

— Тут, наверное, инструмент хранился, — предположил Стахеев.

— Вот сюда и заховаем Петруху — стоймя. И копать ничего не надо, решил Желудок и, посвечивая себе факелом, повернул обратно.