Татьяна Павловна забралась на диван, поджала под себя ноги, да так и просидела весь вечер. Как непохожа была она на ту девушку в голубом платье, которая недавно на пляже с увлечением пела песню с хором молодежи. Сейчас она была одета в военную форму, лицо ее выглядело старше, строже, а на лбу изредка появлялись морщинки.

Только сейчас, расположившись совсем по-домашнему, Татьяна Павловна по-настоящему почувствовала, как она устала. Сказалось напряжение последних дней. Наблюдение за «матросом» Хепвудом не прекращалось ни днем, ни ночью. И хотя львиную долю этого изнурительного труда взял на себя полковник, ей тоже изрядно досталось. А Сергей Сергеевич? Ремизова незаметно поглядела на своего начальника. Конечно, он тоже очень устал. Этот поседевший раньше времени человек, когда нападал на след врага, не знал ни сна, ни отдыха. Партия поставила его на этот ответственный пост. Партия доверила ему большую и трудную работу. И он выполнял эту работу со страстью, с вдохновением, вкладывая в нее всю ненависть к врагам, всю любовь к Родине. Таким его знали все подчиненные, все товарищи. За это ценили его начальники...

Татьяна Павловна заметила, что у Дымова воспалены глаза и слегка дрожит правая рука. Ей захотелось сказать полковнику много хороших, душевных слов, но она молчала, не решаясь нарушить тишину.

Всего несколько часов назад в служебном кабинете Рославлева полковник Дымов закончил третий по счету допрос «матроса» Джима Хепвуда. По довольному выражению лица полковника было видно, что эта, третья встреча с опытным шпионом оказалась наиболее удачной. Собственно, иначе и быть не могло. Хепвуда поймали с поличным, поймали в тот решающий момент, когда он пытался совершить еще одно преступление — убить Андрейку, сына мичмана Бадьина. Наблюдая за полковником, Татьяна Павловна подумала, что предстоит еще много потрудиться, чтобы окончательно распутать все хитросплетения врага, так упорно охотившегося за чертежами советского ученого Савельева. Хитрость, ложь, лесть, провокация, убийство — все использовал враг, чтобы добиться своего.

И как это часто бывает, словно прочитав мысли Ремизовой, Сергей Сергеевич, до сих пор молча раскачивавшийся в удобной качалке, заговорил именно об этом.

— Есть какая-то закономерность, — медленно начал он, — в том, что одно преступление влечет за собой другое. Шпион неизбежно становится вором, убийцей, исполнителем самых грязных, самых гнусных планов. Хепвуд — кстати, его агентурная кличка «Малыш» — не избежал этой участи. Случайным свидетелем его преступления оказался мальчик — значит мальчик должен быть уничтожен... Представляю себе ярость небезызвестного вам сэра Годвина, когда он узнает о провале своего «Малыша».