В конце концов решил идти в обратном направлении — пожалуй, именно так быстрее окажусь среди людей.

Совсем стемнело. Откуда-то послышался жалобный вой. Волки? Нет, вроде бы не похоже. Скорее всего это скулила собака. Но откуда она здесь? Проклятая тьма! Много бы я дал, чтобы на ночном небе появилась луна! Снова раздался жалобный вой. Неужели все-таки волк? Вспомнил, как опытные охотники рассказывали, что вой матерого загнанного волка напоминает человеческий плач. Да нет, к черту сказки, пусть им верят дети.

Осторожно продвигаясь вперед, напрягал зрение, чтобы поскорее узнать, какая встреча меня ожидает и с кем. Из темноты вдруг вырос куст. Около него двигалась какая-то тень.

Это была карельская лайка.

Она радостно вертела хвостом, повизгивала, приседала и не могла подойти ко мне, как будто бы что-то мешало ей сдвинуться с места. Я нагнулся и протянул руку, чтобы ее погладить. Она затряслась всем телом, легла на снег и жалобно заскулила.

Может быть, собака ранена и не может встать? Я провел по ней рукой, но едва только дотронулся, как пес болезненно взвизгнул и слегка стиснул зубами мою руку. Только теперь я понял, что он привязан к дусту. Быстро зажег спичку, и тут увидел, что задняя лапа собаки попала в проволочный капкан. Снова чиркнул спичкой и разглядел, что в месте, где проволока содрала шерсть до мяса, лапа сочилась кровью и вспухла. Конечно, пес старался выбраться из капкана, но лишь сильно себя поранил.

Я осторожно освободил лапу. Собака тотчас же поняла, что я хочу ей помочь, и даже не шелохнулась. Она лишь по-прежнему тряслась всем телом и лизала то мою руку, то свою раненую лапу. Она была очень худая, даже ребра выступали. Кто знает, как долго пес голодал!

У меня в сумке еще оставалось немного колбасы, кусок вареного мяса и несколько булочек; не раздумывая, я все это отдал собаке. Она мгновенно все проглотила, потом завертела хвостом, и когда я закурил сигарету, увидел, как преданно она на меня смотрит.

И сразу стало веселее. Ведь у меня теперь был товарищ, хоть и всего-навсего раненый пес. Он, конечно, будет стремиться домой, и я выберусь из этого проклятого леса вернее, чем если бы рассчитывал только на свои догадки.

У лайки был почти новый ошейник. Это навело меня на мысль, что она не просто так плутала в лесу, но попала в западню во время охоты. Вместе с тем казалось странным, что хозяин ее бросил на растерзание хищникам.

Впрочем, дальше размышлять об этом не было времени, я привязал к ошейнику ремень и потянул собаку, ожидая, что она тотчас же бросится за мною. Однако я ошибся. Лайка не тронулась с места, вертела хвостом и не проявила ни малейшего желания двинуться вперед. Тогда я крикнул: «Айда, пошли домой, домой!» Но пес только злобно ворчал, полизывая раненую лапу.