— Что-нибудь видели, Рудольф Рудольфович? — спросил Усов.

— Видел, — ответил я. — Это была тетка Настя.

— Ах, вечно она принюхивается в доме, — проговорил Богданов. — Никак от этого не отвыкнет. Словно кошка…

Я молчал. Не хотелось мне при Шервице говорить, что пронырливая тетка была в комнате у Хельми. Мне и в голову поначалу не пришло, что могла означать их встреча; просто, должно быть, Настя выполнила какую-то просьбу Хельми.

Случай с Блохиным как-то оттеснил на задний план историю, ради которой, собственно, Усов приехал, и, возвращаясь к которой, он сейчас сказал:

— Единственное вещественное доказательство — это пряжка с обрывком ремня. Придется приложить ее к делу… А где же она?

Все бросили взгляд на маленький столик, где только что лежала пряжка, но она исчезла! Усов, как обычно, улыбался — я подозревал, что он единственный видел, куда она пропала; Рожков возмутился:

— Это неслыханная дерзость! Украсть перед носом такую важную вещь… Преступник наверняка имеет в доме сообщника. Что вы скажете, товарищ Богданов?

— Ничего не понимаю… Ведь мы здесь… между своими, — запинаясь, проговорил Богданов. — Может, она куда-нибудь упала…

Рожков махнул рукою:

— Мы не можем рассчитывать на случайность. Придется обыскать комнату, а может быть, и кого-нибудь…

— Это лишнее, — возразил лесничий, но Рожков уже ходил по комнате, отставляя стулья, заглядывая под столы, в углы, отвернул ковер. Усов следил за ним и, наконец, сказал:

— Оставьте, это ничего не даст… Не помните, кто убирал со стола?

— Я с тетей Настей, — ответила Вера Николаевна.

— Найдите тетку, — приказал Усов Рожкову. Тог ушел, и скоро тетя Настя появилась в комнате, а Рожков где-то задержался. Она равнодушно спросила Богданова:

— Что вам угодно?

Вместо Богданова заговорил Усов:

— Что вы убирали с того столика, гражданка Блохина?

— С того маленького? Стаканы с недоеденным компотом, — был спокойный ответ.

— И больше ничего?