Тогда случилось неожиданное. С необычайной для его лет легкостью Захар вскочил и прыгнул сверху прямо на плечи матроса. Тот пошатнулся и упал на спину. Рахимов вздрогнул от отчаянного крика и громкой нерусской брани. Матрос, извиваясь, попытался вывернуться из-под по-кошачьи вцепившегося в него Захара. Еще мгновение — и рядом с ними оказался Сергунько. Седобородый великан ударом сапога выбил из рук матроса оружие, как мальчишку поднял незнакомца с земли и заложил ему руки за спину. Без усилий четверо мужчин связали незнакомого.

— Кто вы такой? — нагнулся к неизвестному Феоктистов.

Связанный молчал. Его глаза между красными, лишенными ресниц веками были устремлены на Рахимова. В них светился неподдельный ужас.

— Вы понимаете по-русски? — сделал еще одну попытку Феоктистов, перехватив взгляд неизвестного.

Матрос молчал, по-прежнему глядя в упор на профессора, и морщил обезображенный лоб. Рахимов тоже смотрел на него, потом сделал шаг в сторону и взглянул на профиль странного матроса.

— Скажите, герр гауптман Мюльгарт, неужели и я так сильно изменился? Вас-то я узнаю. Какая встреча! — насмешливо прибавил он.

Неизвестный вздрогнул. Глаза его расширились. Феоктистов отступил на шаг и, не сводя глаз с профессора, расстегнул кобуру.

— Старший лейтенант, иди сюда, — позвал Феоктистова Сергунько, упорно называвший молодого офицера на «ты». Старики стояли поодаль, вертя в руках оружие матроса. — Пули-то, сынок, такие же, какую Захар нашел в раненой лисице, — сообщил Сергунько.

Следователь сделал два осторожных шага назад и, не сводя глаз с Рахимова, извлек пистолет. Вполголоса предупредил:

— Товарищи, будьте внимательны и осторожны с профессором. Этот матрос нерусский. А профессор знает его и называл его гауптманом. Это — по-немецки, значит капитан. Что-то здесь не так…

Матрос напряженно вслушивался в разговор охотников и Феоктистова. Потом медленно повернул голову в сторону внимательно изучавшего его лицо бывшего офицера-разведчика.

— Узнали? — с горькой усмешкой повторил матрос. — И я узнаю вас. Черное море, Геленджик, полевой госпиталь 3175 и ваши допросы, герр гауптман Рахимов.

— Ганс Мюльгарт, гауптман инженерных войск. Почему вы здесь? Вспомните ваши клятвы после излечения вас, почти безнадежного, советскими врачами: «Я никого да не подниму руку против Советской страны». Что с вами?

Острый кадык на длинной и грязной шее немца судорожно дернулся.

— Опять проиграл. Второй раз в плену… А вы — уже профессор. Вас так называют эти люди… — На обезображенных веках немца выступили слезы. — Да, разные у нас судьбы, герр гауптман Рахимов. Но я ничего еще не делал. Меня только забросили сюда.