— Спасибо за правдивость… Теперь мне понятно, почему ты донесла на меня — мстила…
— Я на тебя не доносила.
— Сообщение о моем плене и попытке передать другу записку — что это?
Викторину оглушили эти последние слова мужа: ему известно содержание разговора!.. А возможно, он провоцирует, выпытывает признание?
— Я попрошу тебя встать на мое место, — продолжал Арнольд — что бы ты сделала с человеком, который предал тебя и поставил в положение смертельной опасности?..
— Можно подумать, что тебя в плену завербовали и что ты пытался передать записку в шпионских целях…
— А почему бы тебе не подумать об этом?
— Перестань дурака валять… Если ты хочешь говорить со мной серьезно…
— Я говорю серьезно: допусти, что я шпион, а ты — жена шпиона. И вот ты вольно или невольно выдала своего мужа… Что я должен делать?
— На твоем месте я пошла бы с повинной, честно рассказала бы обо всем, спасла бы свою жизнь, а потом честным трудом очистила бы ее от всякой скверны.
— Казенные мысли… впрочем, они под стать твоей казенной душе — недаром же тебя потянуло к милицейской особе…
— Если ты не перестанешь меня оскорблять, я выйду из машины…
— Руль, голубушка, в моих руках, а руки мои, как тебе известно, стальные… Не отвлекай меня, у нас очень мало времени. Слушай дальше! Твоим советом я не могу воспользоваться: пути отрезаны… Те, кто сейчас повелевает мной, всё равно истребят меня…
— Ты с ума сошел! О чем ты говоришь?!
— Я говорю о том, что я шпион. Я не шучу. Поняла? Прошу ответить еще на несколько вопросов, если, конечно, можешь…
— Пожалуй, теперь могу. — В тоне Викторины почувствовалась жесткая решимость, женщина упрямо тряхнула коротко подстриженными русыми волосами. — Можешь спрашивать о чем угодно…
— Прежде всего я хочу знать, что тебя заставило домашние дрязги передать в лапы своего обожателя — представителя весьма небезобидного органа — Гранатова?
— Глупую ревность твою оставляю в стороне. Я считала этот путь наиболее удобным и лично для себя безопасным.
— А почему бы тебе не поискать сочувствия и помощи у твоих обожателей по месту работы?
— Мне было стыдно сказать товарищам по службе о своем несчастье…