Журавлев выслушал Гранатова. Рассказанное заинтересовало его. В самом деле, тут многое заслуживает особого внимания и специального исследования. Насколько это удобно по отношению к Викторине? Так вопроса в данном случае ставить нельзя: любовь к Родине, честное отношение к жизни запрещают это. Кроме того, внесением ясности в ее судьбу будет оказана ей помощь, в чем она сейчас крайне нуждается. Само собой разумеется, оказывая ей помощь, надо продумать каждую деталь. Если Арнольд Безелевич — враг, он примет меры…

— Но ведь он почти ничего не знает, — заметил Гранатов.

— Для того, чтобы забить тревогу, он знает многое, почти всё. У него конфликт с женой. Паспортистка сообщила, что видела жену у вас, что-нибудь добавила от себя… Всё! Рекомендую вам, товарищ лейтенант, взять под негласную опеку Викторину. Арнольда же я возьму на себя, словом, можете не волноваться…

* * *

Гранатов и Журавлев в своем предположении о паспортистке не ошиблись: она, действительно, в тот же вечер сообщила Безелевичам, что Викторина о чем-то совещалась с Гранатовым и, кажется, долго. Ушла от него возбужденная.

Родители Арнольда забили тревогу. Надо непременно узнать, что она там наболтала. И надо растолковать Гранатову, что Викторина не достойна доверия, у нее невозможный характер, из-за которого погибает он, Арнольд, да и они, его родители, не знают, что делать, хоть живыми в могилу ложись… Можно попросить паспортистку, а еще лучше самому Арнольду пойти к уполномоченному и рассказать всё начистоту.

Арнольд выслушал родителей и молча ушел в свою комнату.

На второй день он зашел в контору к Гранатову и вызывающе предъявил участковому претензию, что тот собирает против него и его семьи грязь.

— Что это еще за методы? Скажите честно: о чем вы допрашивали мою жену?

Лейтенант и Арнольд в упор посмотрели друг на друга.

— Не думаете ли вы, что я должен отчитываться…

— Я этого не думаю, — нетерпеливо перебил лейтенанта Безелевич, — у вас была моя жена… и речь шла обо мне… Быть равнодушным к этому я не могу, вы сами это великолепно понимаете.

— К сожалению, ничем помочь вам не могу. — Гранатов встал.

— Я требую… Я буду жаловаться…

— Дело ваше…

— Да, буду… И вы пожалеете об этом…

— Если у вас ко мне больше ничего нет, то я вас не смею задерживать, — холодно сказал лейтенант.

— Ну что ж, благодарю за чуткость и прочее, прочее…

Придя домой, Арнольд уклонился от разговора с родителями, прошел к себе и закрылся. Только вечером он вышел в столовую. Жена уже пришла с работы.

— Ну вот, наконец и ты, — ласково сказал он.