— А ты что же, мальчик, думал? Меня за решетку, а ты в стороне, чистенький? Нет, Витюша, номер не пройдет!.. Думаешь отвертеться, как от Варвары?.. Когда Варька тебя прикармливала, то хороша была… А теперь подавай тебе столичную!..

— А ты, продажная шкура, в мои личные дела не суйся!..

Оба ощерились. Сейчас их фамильное сходство стало очевидным. Власовский шагнул к старику. Кулаки его сжались. Но во-время он опомнился. Инстинкт самосохранения подсказывал, что нужно не терять самообладания, а главное — не отвлекаться на мелочи. Возможно, и у его дяди возникла та же мысль.

— Так что же ему от тебя в конце концов надо? — уже спокойнее спросил Власовский.

И Максим Леонидович все так же шепотом, но довольно связно изложил, чего от него добивались.

Таинственный клиент — им был не кто иной, как Франц Каурт, — через дядю пытался воздействовать на племянника.

Несомненно, анонимные письма и другие меры подобного порядка делают свое дело, но этого явно недостаточно. Последняя инструкция Петер-Брунна обязывала Каурта как можно быстрее завершить дело с профессором Сенченко. Тем более, что на днях будет возможность перебросить супругов Сенченко за границу, и такой случай может не повториться.

— Главное — сделать так, чтоб он драпанул, — уточнил Гонский предъявленные ему «клиентом» требования.

— Черт возьми! Это ведь не так просто! — вырвалось у Виктора Владиславовича.

Подумать только! Ввязаться в такую игру и особенно сейчас, когда он наконец заручился могучей поддержкой!

С ненавистью взглянул он на старика в пестром халате.

— Да, но мои служебные перспективы! — почти простонал Власовский.

— Эх, Витенька, лучше спасти голову, чем волосы, — нашептывал старик. — Такая головушка, как у тебя, еще придумает многое… многое…

И действительно, комбинаторский мозг Власовского уже выискивал лазейку. Даже в этом, казалось, безвыходном положении, он усмотрел выгодную сторону. Ведь ответственность за бегство ученого падет на Важенцева!.. Это он либеральничал с Сенченко. Интересно посмотреть, как вывернется эта ходячая добродетель, эта мямля.

Оживился и дядя Мока, учуяв перелом в настроении племянника.

— Говоря по душам, Витюк, не все ли тебе равно, что станется с этим профессором. Хрен с ним! У нас свои заботы…

Дядя и племянник снова обменялись взглядами. Теперь они светились взаимным пониманием.

Мирно тикали часы с позеленевшими богинями, попахивало нафталином.

И два человека молча сидели за столиком с затейливо изогнутыми ножками.

Сейчас это были снова свои люди.