— Вы, надеюсь, знаете, зачем вас пригласили сюда? — официальным тоном спросил Селезнев.

— Не знаю точно, но догадываюсь. Я и сам уже хотел зайти к капитану Ярославцеву, да не застал его в полку.

— Ну, выкладывайте сейчас, все как на духу, — предложил Селезнев.

— Я вызвал сюда одну женщину, хотел жениться на ней, — начал Бирюлькин.

— А слухи ходят, что вы уже женились, — перебил Селезнев.

— Я прожил с ней две недели, как с женой, но мы не регистрировались. Сколько раз заговаривал о свадьбе, она ничего определенного не отвечала, говорила, что надо получше узнать друг друга, не торопиться. А на днях у нас вышел такой разговор, после которого я не хочу с ней видеться, даже боюсь новой встречи.

— Это почему же?

— Она мне показалась подозрительной...

— А раньше ничего подозрительного не замечали?

— Да вот сейчас кое-что приходит на ум. Много я, наверное, лишнего ей порассказал. Каждый день выпивки, разные разговоры. По выходным дням ходили на прогулки в лес, на реку. Я во хмелю да на прогулках откровенно рассказывал Елене обо всем, что происходило у нас в части, как мы начинали строиться, как обживали позиции, осваивали новую технику...

— А она проявляла к этому интерес?

— Вот и именно, сама расспрашивала. И когда я рассказывал о своих служебных делах, Елена становилась добрее, внимательнее, даже ласковее, будто расплачивалась со мной. Тогда я всего этого не замечал, понял только теперь, после этого разговора.

— О чем же этот разговор?

— Три дня тому назад я, как обычно, пришел к ней, принес бутылочку вина, закуски разной. Сели ужинать. Выпили, заговорили о жизни. Хозяйки дома не было. Вдруг Ленка останавливает меня и говорит: «Хороший ты человек, Антон, но болтун. Вот послушай, что ты мне рассказал про свою часть, про командиров своих». Достала из-под подушки маленький магнитофончик, дала наушники, и стал я слушать... Мать ты родная! Действительно, наговорил я много. Усек, говорю, больше подобного не будет! Спасибо за науку, а эту трепологию надо стереть. Хорошо, говорит, Антоша, сотру, но об этом мы с тобой еще поговорим в другой раз, дело серьезное... Вот тогда и мелькнуло у меня в голове: откуда и зачем у нее такой магнитофончик, да и последние эти ее слова. Но она расхохоталась, затормошила меня, выпили еще. Я и подумал, что просто решила она меня подурачить. И как-то успокоился, забыл и про магнитофончик и про разговор. А когда вдруг она уехала из Бобровки, не сказавшись, тут меня и осенило... Вот и хотел сразу к товарищу капитану...

— Выходит, магнитофонная запись твоей болтовни и все остальное осталось у Елены Сорокиной? — спросил Селезнев.