— А пожар и печать?

— О том уж и собаки не лают. На раз ума не стало — довеку дураком прослыл.

— Зачем мать с ворами путалась?

— Мать? — Мортасов пристально посмотрел на Смолина, помедлил с ответом. — Посади тебя в клетку, и ты выть станешь. Жить-то как-никак надо было. Соорудил я в лесу землянку: три кола вбито, да небом покрыто. Пеньку покупал, веревки вил. Кормился тем. Мать товар продавала. Может, с каким вором и схлестнулась на рынке. Никто не видит собственного горба, Сашка.

— Почему у полковника молчал?

— Чужой он человек. Со службы живет. Поймал кого — добрый службист. Не поймал — коситься станут, а то и вовсе прогонят. Ты — иное. Все же свой человек, мужичьей крови.

— Еще на один вопрос ответь: зачем в лесу немого играл, балаган устраивал?

— И об этом скажу. Прописки у меня в паспорте, сам знаешь, нет. Потому нет, что надоели мне смерть как вопросники ваши. Куда ни ткнись — чертом над душой висите. Пожить хотел на свободе. Так разве дадите? Отпустишь, что ли?

— Нет. Значит, безгрешен, кроме как в детстве?

— Не грешит, кто в земле лежит. Но то — у всякого.

— Не знал я, что память у тебя гнилая, Мортасов…

Смолин, искоса наблюдая за Рыжим, открыл ящик стола, вынул из него несколько листов бумаги, стекла, склеенные друг с другом по краям. Потом достал из сейфа небольшой бумажный сверток и тоже положил на стол. Кивнул Рыжему:

— Сядь ближе, Николай Кузьмич.

Мортасов неохотно подвинул стул, зевая, вежливо прикрыл рот ладонью.

— Два года назад, Николай Кузьмич, по рынку и комиссионным магазинам ходил один жулик. Он выслеживал тех, кто продавал дорогие вещи, и заключал с ними сделки. Потом отсчитывал деньги и вручал их владельцам вещей. В последний миг, передавая сумму, он заменял ее «денежной куклой». Ты знаешь, что это такое: сверток бумажек, обернутых сторублевкой, скажем. Жулик исчезал раньше, чем обманутые успевали заметить подлог.

Мы напали на его следы. Это был рыжеволосый человек с большими руками и густыми бровями, в которых тогда еще почти не было седины.

Один из наших агентов, наконец, накрыл Рыжего в комиссионном магазине. Но агент был новичок и вернулся к нам с пустыми руками. Рыжий швырнул ему в глаза «денежную куклу», выбежал из магазина, нырнул в проходной двор и исчез.

Так вот, это был ты, Николай Кузьмич.

Мортасов несколько секунд сидел молча, опустив голову и только на его губах блуждала ироническая улыбка.

— Что скажешь?