Чемоданы она, вероятно, взяла для вида, и они были пустые с самого начала.

Ее сообщники, — их в вагоне было трое, — нарочито вели себя так, чтобы у старухи был «повод» уйти из вагона и проникнуть к Подколзину.

В городе преступники опередили их и дождались у поворота в глухой переулок.

Потом, может быть, Орфаницкая сама сняла с руки убитого часы, чтобы симулировать ограбление.

Но все-таки даже сейчас Смолин не чувствовал облегчения, которое рождается совершенной уверенностью в своей правоте. Что-то мешало. Что же?

Смолин уже полчаса вышагивал по кабинету, стараясь разобраться в том, что его смущает.

Орфаницкая настойчиво искала встречи с Подколзиным в вагоне. Это сразу бросается в глаза. Впрочем, что здесь подозрительного? Если пьяницы вели себя в вагоне буйно, то вполне понятно желание старухи избавиться от них.

Ну, а то, что Орфаницкая пошла с Подколзиным ночью? Случайно ли это? И здесь нет плохого: женщина боялась одна идти по темным улицам.

Ее изобличает письмо? Но она не так глупа, эта старуха, чтобы, задумав убийство, писать Подколзину о мести. Что же еще? След на часах? Вполне могло случиться, что в момент нападения она в беспамятстве бросилась к Подколзину и схватила его за руку.

Слезы и путаница в показаниях тоже могут ни о чем не говорить. А как должен вести себя человек, которого подозревают в тяжком преступлении?

Несколько лет назад, начиная работу в сыске, Смолин чрезмерно прямо судил о людях, которых допрашивал.

Он знал, что надо внимательно следить за поведением обвиняемых и свидетелей, и по мельчайшим признакам отличать ложь от добросовестного заблуждения и показные слезы от настоящего горя.

Смолин помнит, как встревожили и насторожили его слова, прочитанные в каком-то учебнике. Плохой судья, говорилось там, всегда сумеет заподозрить человека в преступлении. Беспокоится обвиняемый, — значит, у него нечиста совесть. Напротив, ведет себя непринужденно, — нахал. Забыл он о какой-то детали, — запирается. Ответил на все вопросы, — ловкий преступник и хочет сбить следствие с правильного пути.

Почему молчит Орфаницкая? Разве, какие-нибудь преступные связи?

Расхаживая по кабинету, Смолин пытался безошибочно представить себе эту женщину, возможно — преступницу. Казалось бы, еще один-два факта, и дело можно передать прокуратуре.

Он не заметил, как вошел Бахметьев. Теперь, после ранения, Егор Авдеевич часто покашливал, и этот кашель выдал его присутствие.

Смолин ждал, что Бахметьев расскажет о своей поездке в соседний город, но капитан кивнул на дверь так энергично, что мягкие рыжеватые волосы, упав, совсем закрыли ему глаза.