— И она увидела золото? Так, что ли?

— Так. Валентин сел за руль, а ее…

— Что?

— Ее мы оглушили. Она…

— Звала на помощь?

— Да. Кричала, что мы мерзавцы… Воры… Не хотела ничего слушать…

— Потом?

— Около избушки Валентин остановил машину.

— Вы решили ее убить?

— Мы не хотели… Решили связать и оставить в избушке… А она…

— Да…

— Она стала сопротивляться. Ударила Валентина гаечным ключом…

— Кто из вас убил ее?

— Он, Валентин. Вырвал у нее ключ и… А тут еще ребятишки…

— Что?

— Повывалились из кузова… Стали разбегаться… Кричали…

Да, все кричали, кроме Гриши-дурачка. Он забился под крылечко, и убийцы его не нашли. Да они его и не искали. Просто не заметили исчезновения мальчонки. Не до него было. А он видел, как они сбрасывали труп женщины в помойку, как закапывали его. Все он видел, Гриша-дурачок. Но он был дурачком, и понимал он поэтому далеко не все. А они торопились. Они были ошеломлены, испуганы. Никто из них не догадался снять медальон с шеи убитой.

А через три с лишним десятилетия в случайном разговоре подвыпивший Семен Спицын рассказал Мямлину про Гришу и материн медальон.

Мямлин видел Гришины «игры» с веревочкой и раньше. Но раньше Мямлин мало знал, пожалуй, даже ничего не знал. А к тому дню, когда Леснев застал его за проведением «психологического эксперимента», Мямлин многое знал и о многом догадывался… Недаром он так старательно вымарывал из своей «истории Нылки» все упоминания о докторе Выходцеве… «Вот только откуда он это знал, на чем строил свои догадки… Это и предстоит выяснить сейчас», — подумал Степан Николаевич, и обратился к Выходцеву:

— Продолжайте.