— Не помню. Было уже темно. Город я…

— Тогда, может, покажете?

Скворцова схватилась за голову:

— Ой, вы меня совсем запутали!

Капитан сказал наставительно:

— Когда человек не виноват, он не путается. Он говорит то, что было на самом деле.

Девушка печально вздохнула:

— Ей-богу, не помню. Машины шныряли в разные стороны. Стояли на каком-то перекрестке, «тачку» ловили…

— А «Волга»? Где же ваша-то «тачка» была?

«Запуталась, совсем завралась, — с горечью подумала Скворцова. — Мамочка, милая, помоги…»

— Не знаю. Ничего не знаю, — обмерла от страха девушка, и ее лицо на глазах поглупело.

Выслушав Осокина, начальник ОУР сказал:

— Вот видишь, Николай Иванович, как все оборачивается. Факты, казалось бы не связанные между собой, сами выстраиваются. Думаю, что они вот-вот замкнутся в цепочку. В одну, а потом во вторую. Так пока и пойдем по двум направлениям.

Миронов помолчал, обдумывая.

— Не исключено, что Коркина использовали втемную, — продолжал он. — Он виноват, но неизвестно, в какой степени. Хорохорился, как тот петух, потом, видно, сдрейфил, но повел себя не лучшим образом.

— У парня своя версия, — вставил Осокин.

— Лопнула как мыльный пузырь. Вот появится отец, и сынок по-другому запоет.

— Старший Коркин, помнится, проходил по какому-то делу? Кажется, кража, но попал, понимаешь ли, в скользкую руку…

Офицеры выразительно переглянулись.

Начав с продавца, Коркин прошел все торговые ступени и добрался до директорского кресла. Не раз и не два ему приходилось за некоторые действия, подпадавшие под соответствующие статьи Уголовного кодекса, держать ответ, но «свои» люди достаточно ловко выводили его из-под огня.