— Дальше!

— А что дальше? Потолковали малость.

Майор пододвинул стул к Пухову.

— Вспомни, Андрей, о чем конкретно толковали. Вспомни, это очень важно.

Наступила пауза, достаточная для того, чтобы вспомнить разговор, который представлял какую-то важность для сидевшего напротив человека, чем-то похожего на отца, только без пьяной ухмылки.

— «Повеситься, — спрашиваю, — хочешь? — заговорил Пухов. — А кому, — интересуюсь, — нужна твоя смерть? Кому — отцу? Матери? А может, Маринка от тебя отвернулась?» Это соседская девчонка. Нравилась ему.

— А он? Он что сказал?

— Ничего не сказал. Заплакал, но, чтобы скрыть слезы, отвернулся и стал смотреть в окно.

— Где Федулов сейчас, знаешь?

Парень выдержал паузу до тех пор, пока молчать дальше было просто невозможно.

— Откуда мне знать? Дома, наверное.

— Он же у тебя собирался жить?

— Собирался, да, видно, передумал.

— Ав подвале были?

Пухов смотрел в угол, соображая что-то.

— А что — нельзя? — огрызнулся он. — Зашли и вышли. Чего тут?

— Зашли, говоришь, и вышли? — переспросила Арева.

Андрей, зыркнув на офицера, перевел взгляд на следователя и шмыгнул носом. — Что, ищете? Сбежал Серега?

— Предположим, так, — допытывался Миронов. — Где он?

Пухов вдруг почувствовал неодолимое желание возражать, спорить, врать — все что угодно, но только чтобы поперек.