— Вы ее когда-нибудь видели?

— Вячеслав Петрович, прежде чем ответить на ваши вопросы, я ведь должна знать, зачем вам все это?

— Женщина, фотографию которой я показал, пропала.

— Она что, злоумышленница? Почему у вас к ней такой интерес?

— Интерес — потому что родители, у которых единственная дочь, подали заявление о розыске. Они волнуются. Естественно, мы обязаны им помочь.

— Но ведь… она взрослая женщина? Или я ошибаюсь?

Веру она видела совершенно точно. Видела и знает, кто такая Вера. Но говорить не хочет.

— Вы что, не хотите даже сказать, знаете ли ее?

— Как будто для вас это секрет. Наверняка я ее видела, раз она сидела у нас в ресторане. Но распространяться — извините.

— Лариса… Мы третий день не можем найти ее следы. Помогите нам.

— Вячеслав Петрович, я ведь не маленькая. Неужели вы не понимаете, что я не хочу, элементарно не хо-чу, как вы выразились, искать ее следы? Почему я должна это делать? Ну почему?

— Есть такое понятие, как гражданская совесть. Вы слышали когда-нибудь об этом?

— Ой, не надо. Не надо, Вячеслав Петрович. У меня есть гражданская совесть, не волнуйтесь. И мы уже приехали. Большое спасибо. Остановите, пожалуйста. Остановите, остановите, я хочу пройтись.

Он остановил. Она не спеша отстегнула ремень, повернулась. За железной дорогой было слышно в заливе штормит. В ночи ясно слышен шум прибоя.

— Да, я вот такая, Вячеслав Петрович. Плохая. Уж извините.

— Извинил. Ну а… если с Верой Гаевой действительно что-то случилось?

Открыла дверцу, посмотрела в сторону моря. Ветер сразу же растрепал ее волосы. Резко повернулась:

— Если с ней что-то случилось. Хорошо, допустим. Допустим, с ней что-то случилось. Тогда… Ну, чем тогда помогут мои слова? Вот видите. Молчите.

— Молчу. Но…

— Я слушаю? Но? — Взглянула в упор. Если бы он мог. он заорал бы на нее. Но вместо этого сказал тихо: