— Уничтожена? — переспросил президент фонда, не сознавая еще всей важности утраты. — Что значит «уничтожена»?
Профессор пожал плечами, изобразив безмерное отчаяние и бессилие что-либо поправить…
— Ее больше не существует в природе, — он поднял забинтованную левую руку и сдул с нее пыль. — Пуф! И все,
Пораженный известием Аркан смотрел на Томаша во все глаза, беззвучно открывая и закрывая рот. Он силился понять смысл только что услышанного.
— Генетический материал Иисуса был весь уничтожен? Разрушен? Но как? Как это произошло?
— Во всем виновата итальянка, — принялся объяснять профессор. — В самый последний момент, когда пламя уже было совсем близко, а я пытался открыть дверь, чтобы нам выбраться оттуда, она бросила пробирку в огонь.
— Что?
Историк снова опустил глаза.
— Мне очень жаль, что так случилось, — прошептал он. — Но я ничего не мог сделать. ДНК Иисуса утеряна, и «Проект Иешуа» закончен. Увы, но клонировать Мессию уже не получится.
В предоперационную снова вернулась тишина. Абсолютная. Напряжение ощущалось буквально физически. Слышалось только приглушенное дыхание присутствующих: и тех, что разговаривали, и тех, что ожидали конца этой встречи. Всем было интересно узнать, что же будет дальше.
Президент фонда аккуратно и едва заметно сдвинул набок свое грузное тело, повернул голову на подушке, глядя в потолок. Очевидно, собирался с мыслями после всего, что узнал. Томаш понимал, что присутствует при одном из самых трагических моментов в жизни этого человека. Он вдруг понял, что сам расчувствовался не в меру; вот и глаза, что называется, на мокром месте. Пришлось повернуться и сделать пару шагов в сторону от носилок.
— Профессор Норонья?!
Португалец остановился и оглянулся.
— Да, слушаю вас…
Аркан смотрел ему вслед с совершенно непроницаемым лицом.
— А знакома ли вам так называемая
Томаш покачал головой.
— Понятия не имею.