Комнату она не разглядела. Много солнца – и нежданный спаситель, который и не захотел ее спасать, совсем, а только спрятал. Надо сидеть тихо.

Надо сидеть очень-очень тихо…

Взвыла сигнализация. Резко, громко, оглушающе. И Саломея сжалась, ожидая, что вот сейчас ее обнаружат. Загрохотали чьи-то шаги. Хлопнула дверь, совсем рядом.

Тише, мыши, кот на крыше… Сигнализация смолкла, голоса – тоже. Но чужое присутствие ощущалось очень остро. Поплыли стены, дрогнул сумрак, скорчив ей рожу. Что, глупая, попалась?

Нет пока что. Не сейчас. Не попалась еще.

Но ее ищут. В доме – обшаривая каждую комнату, заглядывая в ванную и в туалет, в кладовую и в подвал… тут дверь распахнулась – беззвучно и резко. Желтый луч света скользнул по полкам, выхватывая то одну, то другую коробку. Упав на пол, луч пополз к углу, тому самому, в котором сидела Саломея. И замер, не дойдя до нее какой-то сантиметр. Несколько секунд без воздуха, и сердце перестает биться от страха.

И луч отступает. Щелкает выключатель – загорается свет.

Ее обнаружат!

Запределье обнимает ее пыльными лапами. Оно – единственный шанс Саломеи, но что оно потребует от нее за помощь? За все ведь приходится платить.

Человек приближается. Его шаги – скрипучие, тяжелые, словно ботинки подбиты старой резиной, – заполняют подсобку. Саломея слышит, как двигаются коробки, плещется содержимое банок. Шелестит, разворачиваясь, клеенка.

Человек не торопится уходить. Он что-то чувствует, но не способен понять, что именно. И медлит, надеясь на удачу. Но сегодня – не его день. И запределье создает плотную завесу. Свет гаснет. Закрывается дверь. И Саломея вновь может дышать. Но она по-прежнему сидит тихо.

Ждет.

Она не знает, как долго длится это ожидание. Ее голова болит с каждой минутой все сильнее. В черепе словно солнце поселилось, оно все ярче разгорается и выжигает разум. Эта боль почти невыносима, но Саломея заставляет себя терпеть.

И ждать.

Руки, ноги, спину сводит судорогой. Холод, проникающий в ее кости, идущий от стены, отупляет ее. И в какой-то момент приходит понимание, что еще немного – и она умрет, прямо в этой подсобке неизвестного дома, так и не дождавшись своего спасителя.

Если он был вообще.

Наверное, она проваливается в дрему, потому что не слышит ни шагов, ни скрипа двери, но просыпается от прикосновения. Темно. Холодно.

– Идем, – шепчет кто-то, склонившийся над Саломеей. – Только тихо! Подожди…

На голову ей надевают вязаную шапочку, и Саломея не сопротивляется. Она согласна – завязанные глаза, пусть. Надо бежать! На цыпочках и – быстро. Но встать ей удается далеко не с первой попытки. И Саломея минуты две просто стоит, держась за стену. Дышит сквозь стиснутые зубы.