Чудились ему в шепоте ветра голоса. Напоминали они о прошлом. И бежал царь из дворца, но тут же, томимый ревностью, спешил обратно.

Молода Иокаста. А если приглянулся ей кто-нибудь и вместе вздумали они избавиться от Лая? Не позволит он! Все – дрожите! Все тряситесь перед Лаем. Он – царь!

Но смерти все равно.

Взяла – и не заметила.

Богатую тризну справили по царю, и огонь погребального костра поднялся до самых небес. Издали показался он Эдипу звездой, сиявшей в белокаменной оправе чужого города. Свет манил его.

– Иди, – будто прошептал кто-то ему на ухо. – Иди туда…

У городских ворот сидел путник с кифарой. Сразу узнал его Эдип и кинулся к нему, желая наказать его за правду, сказанную у костра. Но путник поднял взгляд, полный такой муки, что руки Эдипа опустились сами собою.

– Здравствуй, – сказал он.

– Возвращайся домой. – Путник накрыл ладонью струны, словно желал, чтобы они замолчали. – Не ходи в Фивы.

– Почему?