– Жалость какая…

Ни капли сожаления.

– Я думаю, что ей приказали это сделать. Накачали наркотическим веществом…

– Ужас…

– …следы которого были обнаружены в ее крови…

– Невероятно!

– …и внушили, что следует избавиться от вашей дочери. – Муромцев затарабанил пальцами по столу. Звук получился на редкость громким. – Это заказное убийство. Своеобразное, конечно, но тем не менее…

– Я жива! – взвизгнула Евдокия, на что Муромцев вполне дружелюбно ответил:

– Пока – живы.

– Мама, он… он хочет сказать, что…

– Что кто-то из ваших близких, дорогая Рената, начал войну за наследство, не дожидаясь вашей смерти. Наверное, зная, что ждать осталось недолго. – Саломея произнесла это, испытывая огромное наслаждение, что прежде отнюдь не было свойственно ей. – Вы ведь знаете, что случилось с Анной?

– Бедняжка умерла. – Лицо Ренаты – маска, совершенная, неподвижная.

– Она была больна. Рак в последней стадии.

– Увы, Бог забирает лучших. Я не виню бедняжку за ее поступок. Сначала она лишилась племянницы… Хотя девчонка никогда мне не нравилась, но Анечка ее любила. Она, верно, решила, что осталась совсем одна. Редко кто способен выдержать полное одиночество. Не знаю, как бы поступила я в ее ситуации.

Жила бы! Цепляясь за жизнь когтями и клыками, не позволяя никому заподозрить наличие болезни. И – обессилев в неравной борьбе с нею. Но Саломее все равно не жаль эту женщину.

– Центр закроется. – Аполлон, до того момента хранивший молчание, заговорил. – Анна умерла. Евдокия решила уйти после того, что случилось. И Павел…

– В этом доме много зла, – подтвердил Павел. – Нас наказывают за самоуверенность.

– И ты вряд ли захочешь работать…

Закрытие Центра – удачно все совпало. Месяц-два – и никто и не вспомнит об «Оракуле», который помогал решать клиентам проблемы весьма радикальными методами.

– Судьба, – подвела итог Рената и поднялась.