Абберлин забыл, что он – мой пациент.

Я сам вырезал это знание из его памяти, как вырезал подробности наших встреч в таверне. Серебряные часы и цепочка. Смотрите в центр. Не отвлекайтесь. Вы видите серебряный круг, маятник, внимательно следите за ним.

Звуки блекнут. Запахи уходят.

Вас больше нет, инспектор. Даже если вы уверены в обратном.

Кабинет. Стол. Двое мужчин, сидящих друг напротив друга. Спермацетовые свечи в банках. Бутылка. Два стакана. Со стороны это выглядит дружеской встречей, пусть и неурочной.

Но ты знаешь правду, Абберлин.

– Ты заплатил бедной девушке… верю… ты выбрал ее. Почему? Средний рост. Телосложение. Длинные рыжие волосы… такие же рыжие, как у Кэтти. Бедняжка узнает о смерти подруги? Или вы сговорились? Не она ли подсказала тебе выход?

Ты хочешь ответить собеседнику, лучше всего – ударом. Но твои руки больше не подчиняются тебе. Поэтому ты молчишь. Его веселит подобное упрямство. И пока веселье длится – ты жив.

– Нет. Кэтти – наивная милашка, которой несказанно повезло. Между Сциллой и Харибдой… уцелев. Пока уцелев, мой дорогой друг. Я постараюсь отыскать ее. Пей.

Ты мечешься. Воешь. Подчиняешься. Пальцы касаются стакана. Поднимают – тяжести ты не ощущаешь, как и того, что вообще держишь этот стакан в руке. Подносишь к губам. Глотаешь.