Жаль, если так. Саломея не отказалась бы от трезвого помощника. Вообще от помощника.

– Я в норме, – Олег отпустил дверцу машины и сделал два шага. Затем он вытянул руки и присел. Поднялся и снова присел. – Видите? Я в норме.

– Но пили?

– Тошно стало, – признался он. – От всего этого. А Кирку там оставили. Я обещал за малым присмотреть, но… боюсь.

– Чего?

– Себя. Я ж ее придушу. Как собачонку. Она ж тварь! У меня в голове не укладывается, как такое вообще… а Кира спросит про малого. Ты знаешь, что у нее тоже крышу рвет? Я не знаю, может, это и нормально вообще, принято так, но, по-моему, неправильно.

– Запределье?

Саломея посмотрела на дом, который стоял, близкий и далекий. Светились окна, за окнами прятались люди, которые думали, что живут сами, но на деле их держали за ниточки-веревочки.

– Ты знаешь, что в этом поместье действительно раньше голубятня имелась? – Саломея оперлась на капот машины. Надо идти, но пока есть передышка, несколько минут на закате, когда можно представить, будто бы все нормально. – И голубей разводили породистых. Были знаменитости. Чемпионы и Российской империи, и европейского уровня. А потом случился переворот, и голубей уничтожили. И вроде бы голуби отношения к политике не имеют, но все же… жаль их. Дом отстроили, а вот голубятню – нет.

– И что?

– Ничего. Две сестрицы под окном… Или два брата. Или муж и жена. Муж и любовница. Жена и любовник. Но всегда партия на двоих. Голубок и горлица…

Запределье нашептывало слова, показывая Саломее картинки, в которых, в общем-то, смысла было мало. Но Саломея смотрела, понимая, что передать смысл их не сумеет.

– У Татьяны тоже был любовник. Парень, который по соседству живет. А еще этот парень дружил с Женей-Женевьевой, дочерью Елены. И подарил ей голубя, чтобы записки отправлять. Парень этот знал, что Татьяна в курсе приключений мужа и что развода ему не даст… и что он сам развода не желает. Твоему брату удобно было, понимаешь? Семья для партнеров по бизнесу, иллюзия стабильности и процветания. Или привычка…

– Он любил ее.

– Тоже возможно, – Саломея не стала возражать. Что она вообще знала о любви с ее неудавшейся личной жизнью и зимними романами? – Он ее любил, но изменял. А она любила его и тоже изменяла. Еще вместе они ломали людей.

Олег угрюмо молчал.

– Только то, что с ними произошло, все равно неправильно. И я думаю, что люди, которые это устроили, должны быть наказаны. По закону. Понимаешь, Олег? По закону.

Саломее хотелось бы, чтобы Олег действительно ее понял. А он кивнул и предложил:

– Идем. А то Кира звонить будет, спрашивать. Уже трижды звонила. И Гальке своей тоже, я не спрашивал про Гальку, но знаю – звонила. Она беспокоится о мальчишке… Она же зря беспокоится о мальчишке?