– Знаешь, иногда ты ведешь себя как последняя скотина, – Дарья поднялась. – И честно говоря, не знаю, почему я это терплю. Наверное, потому, что на самом деле ты никакая не скотина, а всего-навсего упрямый псих. И если уж тебе так надо присутствовать на этих похоронах, то ты на них поприсутствуешь. Только, Адам, пожалуйста, дай слово, что, если тебе станет не по себе, ты мне скажешь!

– Обещаю.

Адам и в самом деле исполнил бы данное обещание. Он надеялся, что выдержит. Однако перед тем, как выйти из здания, Адам проглотил еще две таблетки.

Дневная доза была превышена вчетверо.

Мир поплыл.

Серое небо перекосилось и осело на мачтах придорожных столбов. Провода-струны прочертили на нем шрамы, и редкие облака-заплаты норовили скрыть от Адама содержимое изнанки. Ему всегда было любопытно заглянуть на другую сторону неба.

Шел снег. Мелкий и редкий, скорее похожий на муку, чем на твердое состояние воды. Снег оседал на пальто пылью, а стоило сесть в машину, и пыль растаяла.

В авто пахло хвойной отдушкой и Дарьиными духами. Дарья молчала. Хорошо. Адаму сложно разговаривать, он в окно смотрит. На небо, столбы, облака, линию горизонта, из-за которой сразу и вдруг выныривает мутный город. Над домами висит пелена. Это тепло. И кажется, что город дышит. Машины по ленте дороги пробивают насквозь пористое тело диковинного зверя. Адам едва-едва успевает моргнуть, как кортеж выбирается на кладбище.

Цветов не купили. Они с Дарьей всегда покупали цветы.

Не сейчас. Дарья мрачна. И смотрит не отрываясь. Надо бы улыбнуться ей, но Адам забыл, как улыбаться. А кладбище помнит. Дорожки расчистили. Церковь гудит медью, и детские голоса режут нервы. В церкви будет много людей.

– Может, пока тут посидишь? – Дарья сжимает руку. Ее собственная холодна.

– Надень перчатки. Замерзнешь.

Язык тяжелый и губы резиновые, слова растягиваются, будто жевательная резинка.

– Последними пойдем. – Дарья натягивает вязаные варежки, ярко-красные с узором из зеленых елочек. Адам не возражает. Он из кокона автомобиля наблюдает за процессией. Находит Переславина, который выделяется среди людей, как айсберг среди ледышек. Рядом с ним шествует Анна, и присутствие ее выглядит уместным. Больше Адам никого не знает, но отчаянно всматривается в лица, ожидая подсказки.

Лица пусты. Белые круги с черными точками глаз. Как будто ребенок нарисовал безумную картинку, где все похожи друг на друга.

Дарья тоже смотрит. Она внимательна. И в руках ее – блокнот с настоящим рисунком. Она пытается сличить пришедших на кладбище с этой картинкой.